— Ты там не рыдаешь? — комиссар тронул его за плечо.
— Нет.
— Тогда повернись, — требовательно произнес он, и Саша нехотя повернулся.
Он ощущал себя совершенно растерзанным.
— Ненавидишь меня? — уловил его эмоцию комиссар.
— Нет… — хрипло произнес Саша. — Но больно.
— Скоро пройдет, — пообещал комиссар. Ему отчего-то очень захотелось сейчас мальчика обнять, но на узком диване двоим было не уместиться, и он ограничился тем, что снова прижался в коротком поцелуе.
========== Часть 7 ==========
Они ненадолго обнялись: один лежал, другой сидел рядом. Комиссар поднялся, затем склонился вновь, помогая встать.
— Я… Не надо, — растерялся Саша, не отнимая у него руки.
— Сходи в уборную, умойся. Я тебе таз принесу.
— Да там есть, — ответил Саша. Подниматься не хотелось. Он ощущал сонливость, и чтобы подняться, пришлось сделать над собой усилие. Холодная вода его сон всё-таки прогнала, и он вернулся назад, натягивая нижнее бельё.
Они поговорили с комиссаром недолго и так славно, точно не было между ними ничего плохого, и Саша был для него просто знакомым или родственником; кажется, Шевелев даже рассказал ему пару забавных случаев про службу, ещё со времен Гражданской войны, потом уложил на диване спать, сам устроился на кресле, хоть Саша и противился:
— Я и днём могу выспаться, а у вас служба.
— Ничего. Мне в пять утра надо встать — я только подремлю немного. Разлёживаться некогда. А ты отдыхай.
И он склонился над ним. Согнутым пальцем провёл по щеке:
— Ты бреешься?
— А не видно? — ворчливо отозвался Саша.
— Тебе принести лезвие получше? Я из дому принесу: всё равно там почти не бываю, — и он фыркнул от смеха.
— А вас не заподозрят? — испуганно спросил Саша.
— В чём это?
— Ну… За вами ведь не следят? Однажды узнают, что вы ко мне ходите. Может быть, стоит скрывать.
— Тут скрывай — не скрывай, — прошептал комиссар, уткнувшись Саше в шею и ощущая, как мальчик напрягся. — Как скрывать, что ты у меня такой появился?
— Ай! Только не кусайте.
— Не буду.
— Но вас же поймают… Накажут.
— Уверяю тебя, если и накажут, то вовсе не за это. Ты у меня — небольшая и совершенно незапланированная оплошность.
На этом возражения Сашины потонули в негромком упрашивающем шёпоте комиссара. Прислушавшись к себе, Саша мог бы сказать, что сопротивляется не из отвращения, а единственно пугаясь того, с каким нахрапом он хотел его взять. Упрашивать быть помедленнее тоже не хотелось, вот он и останавливал Шевелева как мог: то упирался ему в грудь руками, то не давал раздевать себя, то сам цеплялся за его пояс, выгадывая лишнюю минуту.
— Погодите. Давайте я вас тоже раздену, — предлагал он и кончиками пальцев ощущал, как Шевелев замирает под его прикосновениями и как он хочет и их, и его самого. Больше того, вполне зримой становилась его страсть и видно было, как увеличивается его желание, хоть пальцы Саши и задевали, самое большее, кожу и тёмные волосы в паху.
— Нет, нет, вот этого не надо, на это я никогда не пойду, — и комиссар, положивший руки ему на плечи, увидел, как его мальчик зажимает себе рот.
— Что ты?
— Губы не разбивайте.
— Не стану, если не будешь делать таких неловких попыток забрать табельное оружие.
Шевелев обхватил его за талию, рывком поднял, усаживая на себя: сейчас мальчик смотрел на него сверху, хоть и порывался слезть, пока он сам лежал. Немного полежал просто так, вжимаясь ему стоящим членом в ложбинку между ягодиц: мальчик терпел послушно, даже будто дразнил, иногда напрягая мышцы. И даже сам и по доброй воле принёс ему из кухонного шкафчика вазелин и послушно устроился у него на коленях, давая себя приласкать: Шевелев угадал, что ему понравилась его прошлая ласка, и в этот раз не скупился на нее, размазывая вязкую мазь по нежным складкам вокруг ануса. Проникновение двух пальцев в задний проход мальчик встретил с протестом, но когда крепкая чужая рука легла на его собственный член, затих и явно прислушался к ощущениям. Немного напряг живот, но скоро расслабился, давая Шевелеву крепче сжать свой член и доставить пару приятных минут; умело нажимая на нужную точку, Шевелев ласкал его долго, пока тот, всхлипывая, не выплеснулся ему на колени.
Комиссар дал ему полежать немного, потом снова обнял и устроил на себе сверху. Всё же ему хотелось попытаться в этот раз именно так — чтобы мальчик сам решал и выбирал. Уже одни прикосновения нежной кожи к горячему телу захватывали дух, что говорить о миге, когда он позволил собой овладеть. Снова это далось его мальчику с криком, несмотря на недавнюю щедрую смазку.
— Расслабься, мой хороший, — увещевал его комиссар.
Он положил руки мальчику на пояс, сам руководя его движениями и стараясь их сделать по возможности щадящими.
— Нет, так тоже больно. Можно я…
Шевелев почти разочарованно дал ему слезть с себя, пока не понял, что тот вновь доверчиво подставляется ему, ложась перед ним на живот. Он поднял его, заставляя встать на колени, сам нагнулся, прижимаясь. В этот раз движения стали слаженнее, хоть он и мог чувствовать, как парень вздрагивает под ним от боли, когда ему самому случалось толкнуться вперёд слишком резко. Тогда он снова останавливался и гладил его, успокаивая. У самого у него долго сдерживаться и в этот раз не вышло — слишком он был захвачен тем чувством, которое испытывал при виде мальчика и послушных его жестов; но и под конец близость не стала казаться липкой и мерзкой, как бывало до того с другими. Его не хотелось отбросить от себя, а долго держать, не отпуская, чтобы иметь возможность только смотреть, чтобы вытирать ему лицо краем смятой простыни, и много зачем ещё. Он долго полулежал рядом, а потом, крепко поцеловав и, как раньше, прикусив его губу, хотел подняться, но Саша его удержал. Сам пристроился с краю, повернувшись на бок: другой возможности лежать там, кроме как крепко обняв Шевелева, чтоб не свалиться, не было, но они пролежали так долго, до полуночи.
— Ладно, ладно. Тебе так не отоспаться, а я пойду.
— Ночью? Куда?
— В кабинет. Мне всегда есть чем заняться.
Саша хотел было предложить ему лечь одному, а самому почитать, вспомнил про две единственные имеющиеся здесь и перечитанные им за последние недели книжки, и посетовал:
— Газет хоть новых мне принесите, хочу почитать, как там наши товарищи в Испании.
— Принесу, — пообещал комиссар и вечером вернулся с целым ворохом свежих выпусков “Правды” и “Вечернего Ленинграда”, после чего долго сердился на зачитавшегося ими Сашу, прикидывая, будет ли слишком грубо просто вырвать у него газету и прижать к постели, или нет. Саша, хоть и возмутился, долго злиться на него тогда не стал: ему давно перестало казаться, что комиссар делает всё исключительно ему назло.
— Однажды я не приду, — как-то обратился к нему Шевелев так обыденно, точно говорил, что принесет завтра конфет к чаю. — И ты тоже уходи. Если меня не будет дольше недели и я не пришлю записки — уходи сразу, — и он посмотрел вниз, наблюдая, как мальчик поднимает к нему недоумевающее лицо.
— Но как же я? У меня и ключа нет.
— Дверь просто захлопни посильнее, и всё. Но долго тут один не сиди, квартиру тоже будут проверять. И если отыщут здесь, первым делом станут тебе задавать вопросы, а потом и про дело твоё вспомнят. И к родственникам не ходи, раз уж они тебе так дороги, — он погладил мальчика по плечу. — Лучше всего уехать куда-нибудь.
— Меня с первого же поезда снимут, — мрачно произнёс Саша.
— Выбирайся пригородными, там не проверяют каждого, — посоветовал Шевелев и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза и показывая тем самым, что больше разговаривать не намерен. Минуты через две, помолчав и обдумав что-то своё, глаза всё-таки приоткрыл: