Замаскированный под гарвардского профессора детектив потребовал от меня 15 тысяч марок предварительной оплаты. Чего только не сделаешь, чтобы подтвердить свою невиновность и устранить подозрения в том, что ты копируешь самого себя. Добыча его оказалась богатой. Эрика уже продала 400 писем в один литархив. Это меня больше позабавило, чем рассердило. Оптом они обошлись чиновникам от современной литературы в 3 тысячи марок. Одна молодая германистка, нашедшая работу в литархиве, долго ломалась, прежде чем позволила гарвардскому профессору взглянуть на мои письма, однако копий с них делать не разрешила, поэтому ему пришлось как Джеймсу Мэйсону, секретному агенту по кличке Чичеро во времена второй мировой, тайком снимать мои мольбы и проклятия на микрофильм.
Валешка не открыла профессору дверь, как мне во времена бесславного завершения нашей интриги. Тогда он забрался к ней ночью. Она спала, засунув в уши ватные тампоны, пропитанные воском, и ничего не услышала. Мои письма были раскиданы по всем комнатам. Многие оставались невскрытыми. Загадочная женщина. Мне урок. Если достаточно глаз и фраз, то я и вправду вечно попадаю впросак. Роберта, Сюзанна, Барбара, Юлия, Кристина вернули несколько писем. Сюзанна была единственной, сказавшая: "О господи!" - на сообщение о моем плохом самочувствии.
Я оплатил детективу командировочные в размере восьми с половиной тысяч и издержки за копии, тысячу двести. За это я получил 16 толстущих папок, минуты три полистал их и быстро, но сильно сконфузился тому, как пылко я любил всех этих недостойных женщин и открыто на тысячу ладов говорил им об этом.
Мои письма к Валешке детектив забрал тогда для копирования и никак не успевал вернуть их обратно в ее квартиру. "Я не хочу делать Вам больно, сказал он, - но знаете, можно не напрягаться. Судя по тому, как крепко она спит и как раскиданы Ваши письма, ей и в голову не придет, что они пропали." Он посоветовал мне продать оригиналы в литархив. Моя любовь была горячей, подлинной и страстной, соответственно чувствам были и письма. Архив заплатил мне семь тысяч, и тем самым я смог немного скомпенсировать затраты на детектива.
Потом я показал Ольге все 16 папок и попросил ее убедиться в том, что там нет ни одного письма, похожего на другое. Я всегда был оригинальным любовником, может быть, другие мужчины делают копии с особенно удавшихся и обещающих непременный успех любовных уверений, чтобы потом еще разок пустить их в ход и тем самым произвести впечатление, что, в конце концов, не запрещено. Однако, я не делал даже этого, во-первых, потому, что уважал индивидуальность в каждой женщине, которую я завоевывал; во-вторых, потому что ценил собственное чувство стиля, от которого не требовалось дешевых повторений; а, в-третьих, копирование мельчайших трюков завоевывания не согласуется с моим моральным представлением о том, что каждая любовь не похожа на другую, и что допустимо, неизбежно, необходимо и достойно желания в своей жизни вступать во множество разных любовных отношений.
- Вот как? - сказала Ольга, листая папки. - А почему ты не писал мне таких писем? - продолжила она, заглянув в письма к Эрике и Валешке. Голос был грустным.
- Послушай, - ответил я, - со времени нашего знакомства мы не отходим друг от друга. Когда и зачем писать? Ты получаешь мою любовь в чистом виде, а не на бумаге.
- Слава богу, - сказала Ольга и захлопнула папку.
1996
Hertie - сеть дорогих торговых центров.
Penny-Markt - сеть дешевых продовольственных супермаркетов.
Aldi - сеть очень дешевых продовольственных супермаркетов, имеющих в Германии культовый статус. (Примечание переводчика.)