— Скрытую кобуру я заметил сразу, а выбор марки оружия был очевиден. Вряд ли человек без армейской подготовки, нет той осанки, походки, сделает выбор в пользу «Beretta 92». Она тяжела и громоздка для обычного городского жителя, поэтому любой продавец оружия однозначно посоветует таким людям «Glock».
Роберт абсолютно ничего не скрывал и его рассказ случившегося в холле бизнес-центра во всех подробностях совпадал со словами Влада. Единственное, чего не знал Айван, и этого не хватало для завершения картины, так это концовки, самого суда.
— На процессе всю вину взял на себя, объясняя произошедшее нелепым стечением обстоятельств. В тот момент, находясь в комнате охраны, сидя на офисном кресле, от скуки, я достал пистолет и держал его в руках, развернувшись к выходу. Щелчок дверной ручки показался мне передергиванием затвора и не специально, а автоматически, как учили в армии, я произвел три выстрела на опережение в сторону звука. Всё было на уровне инстинкта, выработанного бесконечными тренировками в SEAL. Конечно, я ни слова не упомянул о человеке в двубортном пиджаке, кстати, на суде он отсутствовал, так как в такую историю не поверил бы никто. Ни судья, ни прокурор, ни адвокат, ни даже я сам, если бы это произошло с кем-то другим. Убитый оказался даже не гражданином США, а каким-то недавно приехавшим в Нью-Йорк русским мафиози, кстати, в крови которого нашли наркотики, поэтому суд был ко мне благосклонен. Они учли мои заслуги перед страной во время службы в рядах SEAL, честно сказать, мне было не интересно слушать речи адвоката и прокурора, поэтому, когда они начинали бросаться юридическими терминами, я просто пропускал их слова мимо, отвечая только на обращенные ко мне вопросы. Мой защитник остался доволен приговором, так как статья 125.15 УК штата Нью-Йорк считается фелонией класса С и карается лишением свободы до 15 лет, а я получил только шесть. Ну как тебе история, Айван? Заслуживает книги?
— Не знаю, будет ли она пылиться в библиотеке, но то, что я запомнил её на всю жизнь, это точно, — Стеблин задумался и еле слышно спросил. — Что думаешь делать на свободе? Не хочешь, не отвечай. Просто хотел узнать в виде эпилога.
— Сатисфакция.
— Ты будешь мстить? — Айван с большим трудом удержал спокойную интонацию в своём вопросе, а напрягшееся тело скрыло темнота и одеяло.
— Это нельзя назвать местью, скорее возмещение ущерба, но это уже будет продолжение. За эти шесть лет я много думал, анализировал, решая эту задачу. На одном из допросов, следователь спросил, что за камера была установлена в комнате охраны в нише одной из полок и где записи этого видеонаблюдения, так как они не смогли найти приёмник сигнала. Я ничего не знал о ней, когда, кто и как установил, но чувствовал, что это дело рук брокера. Он полностью видел все мои действия. Отбрасывая всевозможные варианты, всё четче прорисовывался единственный ответ. О моей проблеме в этом городе знал только Фред Коулман, но долго, по камушку, разбирая все события, я понял, что каким-то образом она стала известна и этому русскому из Латвии. Вывод напрашивался сам — они знакомы, и ноги растут от психолога. Так что он первый в моем списке посещений, когда вернусь в Нью-Йорк.
— А если ты ошибаешься, Роберт? И они не знают друг друга.
— Я допускал это, но меньше года назад здесь освободился один человек, которому я помог погасить тюремный должок. Он не знал, как отблагодарить и легко принял моё предложение. Задача была не сложная. Я дал ему все адреса, и требовалось только узнать, практикует ли до сих пор Фред Коулман, снимает ли офис в том бизнес-центре некто Владимир Стоянов, которого очень подробно описал. Через три недели он передал информацию. Её было даже больше, чем я рассчитывал. Как и предполагал, русский брокер съехал оттуда практически сразу после убийства, а психолог всё также исправно занимался своим делом. Но самое главное, однажды увидел их вдвоём, выходящих вечером на улицу из офиса Фреда Коулмана. Он ручался, что это был именно тот человек, которого я описал.
У Айвана всё пересохло внутри и чтобы скрыть изменения в интонации, он через фальшивую зевоту, которая придала непринужденности его голосу, спросил: