В его темных глазах таилась зловещая угроза. Я и пикнуть боялась, просто слушая, медленно переваривая информацию и по пазлу собирая целую картинку, в которую не была посвящена.
Дядя нарушал закон, а я теперь соучастница? Как меня накажут? Посадят? Привлекут к административной ответственности и впаяют штраф? Или пронесет?.. Вроде я и не знала ни о чем, но незнание законов не освобождает от ответственности.
– Боишься? Вижу по глазам, – Басманов подхватил мой подбородок и, не давая повернуть голову в сторону, поймал мой взгляд, приморозил своим к полу. – Теперь насчет тебя. Начнем с самого начала. Как так получилось, что именно ты изображала мою жену? На самом деле я не очень верю в это преображение. Ты более худая, чем она, моложе, у тебя другой разрез глаз, они не такие яркие, и губы… не такие полные, – он вдруг понизил голос, замерев и запнувшись. Зачем-то изучал мои губы, глаза, а я безбожно краснела под изучающим взором и хотела стряхнуть его руку. Но не смела.
– Что вы хотите этим сказать? – пискнула как мышь.
– То, что я сомневаюсь в каждом твоем слове. Хочу, чтобы ты доказала, что действительно двойник моей жены. Чтобы хотя бы часть твоих слов подтвердилась, иначе мы будем разговаривать совсем по-другому. Тебе не понравится, – угрожающе предупредил Басманов и наконец отпустил мои несчастный подбородок.
Глава 5
Подбородок всё еще саднил от боли, когда я отскочила назад с ощущением вывихнутой челюсти и радуясь свободе.
– Как я должна доказать свою компетентность?
– По-моему, это очевидно. Сейчас мы пойдем в комнату моей жены, там ты оденешься в ее одежду, накрасишься, как она, и сделаешь точно такую же прическу. И тогда мы посмотрим.
Спорить не имело смысла. Во мне взыграла профессиональная гордость. Быть двойником не значит просто одеться в чужую одежду, нужно изучать повадки оригинала, копировать мимику и даже голос.
Я до одури смотрела концерты Роксоланы, ее интервью и сториз в инстраграме, чтобы достойно ее изображать, и мне казалось, что я достигла успехов, что мне есть чем гордиться. Ни разу никто не заподозрил подмены.
В курсе был только продюсер певицы, потому что с ним нужно было разговаривать гораздо больше, чем с другим обслуживающим персоналом. Он заботился о том, чтобы я не попадала в руки прессы, с ними я точно не смогла бы справиться, меня бы разоблачили. Но на концертах петь под фонограмму – здесь я была хороша.
– Ваша воля, – согласилась я, следуя за хозяином дома в комнату его жены. Однажды я была в этой роскошной обители дивы, где половину помещения занимала огромная гардеробная со всевозможными нарядами от кутюр, коллекцией обуви и сумок. Многое в единственном экземпляре, пошитое исключительно для певицы, чтобы, не дай бог, никто не появился в похожем наряде. Роксолана любила ощущение элитности и эксклюзива.
А вторую половину комнаты занимала так называемая зона любования. Белое, роскошное, с золотой окантовкой трюмо, заставленное дорогой косметикой.
Большое овальное зеркало в толстой раме, в котором можно было увидеть себя в полный рост. Да и в целом убранство комнаты подошло бы монаршей персоне.
На первый взгляд, здесь ничего не изменилось, но, когда я вошла в гардеробную, от ужаса волосы зашевелились на голове…
Смятая и изорванная одежда валялась комьями на полу, везде вразнобой лежали туфли с оторванными каблуками и выдернутыми застежками, поломанные вешалки, сорванные гардины… Зеркало в гардеробной, словно большой уродливый шрам, прорезала продольная трещина, от которой паутиной шли другие.
Кто виной этому побоищу, сомневаться не приходилось.
– Ваша жена давно пропала? – глухо спросила я, поглядывая на мрачного мужчину, застывшего у входа. Он прислонился к косяку, убрав руки в карманы строгих брюк, а сам мрачно рассматривал комнату, которой досталась щедрая порция гнева.
– Бери одежду и переодевайся, – ожидаемо не ответил он на вопрос и бросил мне приказ, выходя наружу.
Глубоко вздохнув, я задержала дыхание и зажмурилась, досчитала до десяти и медленно выпустила воздух через неплотно сжатые губы.
Страшно, мне стало реально страшно, потому что теперь я понимала, что Басманов в своем гневе способен на изничтожение имущества, на агрессию, выражающуюся в нанесении физического вреда.