– Сын, не думаешь, что настала пора обратиться в полицию?
Очередной бессмысленный вопрос, на который не считаю нужным отвечать. В этом городе, а также далеко за его пределами, я – полновластный хозяин, обладающий всеми доступными ресурсами. Такие и не снились правоохранительным органам.
Оттого сейчас ощущаю крайнюю степень растерянности. Очень неприятное, несвойственное мне чувство. Оно жалит в самое сердце. Ему там не место. Там никому нет места.
– Рано или поздно это должно было случиться, – нарушает тишину отец, едва пошевелившись в своем кресле.
Поднимаюсь из-за стола. Сдергиваю с себя пиджак и кобуру, словно приросшую к телу и ставшую его естественным продолжением. Холодный ствол ложится на столешницу из гладкого черного дерева. Он всегда со мной, а я всегда начеку. Таковы правила моей жизни.
Неспешным шагом подхожу к отцу, рассматривая седую макушку, сквозь которую видна лысина. Он склонился над тростью и сложил свои руки на нее в замок.
Я не заметил, как он так быстро сдал. Постарел и стоит одной ногой в могиле. В последнее время я отдалился от отца, и его диагноз стал шоком, на который я пока не знал, как реагировать.
Не задаю лишних вопросов, просто жду, когда отец продолжит свою мысль. Скрещиваю руки на груди и наблюдаю за шевелением губ. Фархад Басманов всегда говорил еле слышно, практически шептал, но слова раздавались четко, глубоко проникая в сознание.
Возможно, я просто привык, с детства слыша сиплый голос отца. Ему ломали ноги, его душили, стреляли несколько раз. Но погубит его гадкая болезнь, от которой не помогут никакие лекарства.
– Я не люблю указывать другим на их промахи, – медленно говорит он, – каждый должен сам получить свой жизненный урок, совершить свои ошибки и принять последствия своих решений. Но в случае с твоей женой я изначально был против. Ты прекрасно знаешь, что брак с Лейлой Замановой объединил бы наши семьи и расширил влияние в городе.
Морщусь. Скучная правильная Лейла. Набожная скромница, всегда смотрящая только в пол. Навязанная невеста, выгодная для семьи и бизнеса. Я же решил забрать звезду с неба, яркую, поманившую своим блеском. Никогда не довольствовался малым и не отказывал себе в своих желаниях.
– Но ты хотел покрасоваться перед другими своей красавицей женой, – констатирует отец, сжав подлокотники кресла длинными мозолистыми пальцами, с трудом встает, а я не помогаю, зная, как он не любит осознавать свою беспомощность. Оказываемся нос к носу. – Нажил себе врагов и завистников, когда женился на той, которую хотели многие.
– Врагом больше – врагом меньше, – четко выговариваю девиз нашей семьи, поворачивая на пальце перчатку. Золотую, с выгравированной витиеватой буквой «Б». Плевать я хотел на врагов, я пожелал Роксолану и взял ее. Да, среди массы поклонников она выбрала меня. И это грело душу и подпитывало эго. Хотя и недолгое время.
Но не будешь же признавать, что совершил ошибку.
– Теперь мы сидим и ждем, – продолжает отец, – когда нам пришлют сумму выкупа за твою жену. Но уже не сомневаюсь, что мы ничего не дождемся. Что ты собираешься делать, Рамиль, сын? Очевидно, что ее не похищали. Что ты такого сказал своей жене иди сделал с ней, что она бросила тебя? Может быть, она сбежала к любовнику?
В ответ на эти слова даже не шевелюсь. Лишь прикрываю глаза и стискиваю зубы, переживая личный апокалипсис глубоко внутри.
– Я знаю, что вы ругались в последнее время, – признается отец, пытаясь вызвать меня на откровенность.
– Зухра, – короткое слово, показывающее, что я в курсе источника его осведомленности.
– Да, – отец прикрывает веки, потирает руки, будто они у него мерзнут. – Не гневайся на нее, мы знаем друг друга двадцать лет, они с Омаром служат нашей семье долгие годы. Мы разговариваем порой по телефону. Я хотел знать, как живут мой сын и его прекрасная жена.
– Может быть, ты знаешь больше меня. Знаешь, куда она исчезла.
– Не нужно язвить, сын, я переживаю точно так же, как и ты… Оскорбили тебя, оскорбили и меня. Тот, с кем она сбежала, подорвал авторитет нашей семьи. Сейчас самое неподходящее время для этого.
Отхожу к окну, вглядываясь в чернильные сумерки и чувствуя, как тьма поглощает нутро, уничтожает крупицы света во мне. Стискиваю кулаки. Лучше бы она лежала в канаве, истерзанная и мертвая, чем с каким-то неизвестным любовником насмехалась надо мной.
Для ее же блага быть похищенной или убитой. Для сохранности ее жизни, которая не будет стоить и гроша, если она посмела стать неверной беглянкой.