Напротив, у левой стены, на старом матрасе лежал другой человек, очень высокий, атлетического телосложения. Лежа на животе с простреленным затылком, он спал вечным сном.
— Мы опоздали, — с трудом вымолвил Зоридан.
Коплан кивнул, сжав зубы. Он перевернул тело, лежащее на матрасе. Сомнений не было, это был Людвиг Кельберг.
Коплан пробурчал:
— Уходим!.. Радио было включено, и в генштабе уже засекли выстрелы.
Однако прежде чем подняться на первый этаж, Франсис быстро осмотрел другие подвальные помещения.
В соседнем, более просторном, помещении, на белом деревянном столе лежали исписанные рукописные листы бумаги, магнитофон, два журнала-реестра в черных кожаных переплетах.
Коплан взял бумаги и журналы, сунул под мышку магнитофон и быстро поднялся наверх.
Спустя сорок пять минут Жорж Зоридан, Ион Ланда, обе его сестры, Коплан и Петру сидели в доме Ланда.
Состояние было подавленным.
Жорж Зоридан устало вздохнул:
— Следует мужественно посмотреть правде в глаза: мы рисковали жизнью впустую… И даже хуже того: мы спровоцировали смерть двух человек, которых стремились освободить.
Он сел за стол, подперев голову руками, и глубоко задумался.
Ана, язвительная, как все разочарованные женщины, резко сказала:
— Мы все-таки убрали двух контрразведчиков, не считая генерала и его шофера! Это утешает.
Петру, молодой человек в очках, прошептал:
— Только бы репрессии не приняли массового характера! Генерал — это не какой-нибудь солдат. Русские, должно быть, взбешены.
Ион Ланда прогремел:
— Не волнуйся, Петру, репрессий не будет. Русские не станут создавать нам рекламу, рассказывая повсюду, как их обвела вокруг пальца горстка патриотов! Держу пари, они умолчат о случившемся. Правительство, вероятно, опубликует предостережение. Учитывая настроение в обществе, кремлевские ищейки не поднимут шумихи, тем более что они находятся здесь инкогнито, не забывай об этом.
В это время Коплан спокойно просматривал документы, принесенные с виллы в Колентина. Он был очень увлечен, хотя его лицо оставалось бесстрастным. В руках Коплана были архивы и шифровки покойного Людвига Кельберга.
Зоридан спросил Франсиса:
— Что-нибудь интересное?
— И да и нет, — пробурчал Коплан. — Речь идет о личных архивах Кельберга, так что интерес может быть относительным.
— Значит, не стоило рисковать ради этого? — Смерив его взглядом, Коплан произнес:
— Напрасно вы корите себя, Зоридан. Вам доверили трудную миссию, и вы выполнили ее, не потеряв ни одного из своих людей. На что вы жалуетесь? На то, что погибли Мареску и Кельберг? Кто играет в подпольные игры, должен быть к этому готов. Все хорошо, что хорошо кончается, даже для Мареску и Кельберга. Выстрелив им в затылок, советский агент спас их от мучений и страданий.
— Мы могли их освободить! — возразил румын.
— Это еще нужно доказать. Раненого Мареску было бы очень трудно провести через границу. Что касается Кельберга, он уже был засвечен. Профессиональному шпиону очень редко удается уйти от русских, даже если скрыться в норе на другом конце земного шара.
— Вы легко переносите поражение! — с некоторым раздражением констатировал Зоридан.
— Нет, вы ошибаетесь. Но я считаю излишним оплакивать убежавшее молоко, как говорят англичане… Скажите мне лучше, нет ли у вас удлинителя, чтобы включить этот магнитофон? Любопытно послушать пленку…
Ана предложила:
— А шнур от электроутюга не подойдет?
— Подойдет, — ответил Коплан.
Друзья стали свидетелями странного диалога на немецком языке:
Первый голос: Теперь, после того как мы обнаружили ваши архивы в сиденье «мерседеса», ваше положение резко изменилось, Людвиг Кельберг. Либо вы признаете свое поражение, либо мы вырвем из вас недостающие нам сведения против вашего желания.
С какого времени вы работаете на Ганса Бюльке?
Голос Кельберга: Я работаю на него в течение шести лет, то есть с тех пор, как стал сотрудником промышленного комитета Германии.
Первый голос: Как и где вы были завербованы Бюльке?
Голос Кельберга: Его посредником Гельмутом Баутеном, которого я встретил в Бангкоке.
Первый голос: Из ваших документов видно, что вы связаны с Францией. Это тоже работа на Бюльке?
Голос Кельберга: Нет, это работа на личный счет.
Первый голос: Чтобы иметь больше денег?
Голос Кельберга: Да, но также из-за симпатии к Франции. У меня перед французами старый долг.
Первый голос: Вернемся к Бюльке. Вам известно, что он работает на японцев?