— Именно так.
Сумерки сгущались, и дом постепенно погружался в темноту.
Тукамото изрек что-то по-японски, вышел из комнаты и минуту спустя вернулся с керосиновой лампой, которую повесил на крюк, укрепленный в деревянном потолке. Желтоватое пламя осветило действующих лиц этой сцены.
Гельмут Баутен размышлял.
Закурив сигарету, он сказал с иронией:
— Видите ли, мистер Шарвиль, чтобы играть в покер, недостаточно ловкости и самообладания. Нужно также минимум везения.
Сделав небольшую паузу, он продолжал:
— К сожалению, это не ваш случай.
— Неважно, — возразил Коплан, — я не играю в покер.
— Я убежден в обратном. Как вы вышли на меня?
— Мои шефы в Париже приказали мне отыскать вас, заверив, что вы не откажетесь свести меня с Бюльке, ибо речь идет о сотрудничестве.
Тукамото снова обратился к Баутену по-японски. Немец кивнул японцу и, повернувшись к Франсису, сказал:
— Есть одна маленькая деталь, мистер Шарвиль, которую упустили ваши шефы и вы сами. Эта деталь оказалась фатальной для вас… Ганс Бюльке мертв!
— Это неправда.
— Ганс Бюльке умер в ноябре прошлого года, то есть год назад. Он умер в одной рангунской клинике от инфекционного воспаления печени. Он был стар и порядком изношен… Меня удивляет, что Кельберг не сообщил вам о его кончине.
— Он знал об этом?
— Разумеется.
— В таком случае он просто забыл об этом сообщить.
— Нет, это лишь доказывает, что вы не знаете Кельберга. Этот человек никогда ничего не забывает.
— Допустим, — уступил Коплан.
— Где Людвиг Кельберг?
— Я уже сказал, что он умер.
Атмосфера заметно накалялась. Отдавая себе в этом отчет, Коплан спросил:
— Кто руководит теперь организацией Бюльке? Я готов вступить в переговоры с его преемником.
— Он перед вами, мистер Шарвиль. Но ваши предложения мне не интересны… После смерти шефа я принял решение распустить организацию, больше я не занимаюсь этим родом деятельности.
Тукамото прошипел на своем языке несколько отрывистых, нетерпеливых фраз, после чего вышел, хлопнув дверью.
Гельмут Баутен спросил:
— Как вы намереваетесь передать остальные документы из архива Кельберга?
— Если то, что вы говорите, правда, то эти документы отныне не представляют для вас ценности. Они будут храниться на всякий случай в наших архивах… Однако если вы решите, что…
В этот момент в дверях появились трое японцев в серых костюмах и с решительным видом бросились на Франсиса.
Глава XVI
Их появление не застигло Коплана врасплох. Первый подошедший к нему японец получил сильный удар в челюсть, отправивший его в угол комнаты, второй был уложен сильным ударом ногой в низ живота. Третий оказался более изобретателен: он бросился на противника, как игрок в регби, схватив Франсиса за ноги. Втянув голову в плечи, он обеими руками зажал в тиски голень Коплана и страшным ударом головой, более крепкой, чем стальной шар, опрокинул его. Схватка продолжалась на деревянном полу, отчаянная и беспорядочная.
Коплан расточительно наносил удары коленом, кулаком, ребром ладони и локтями. Однако его противники, невероятно выносливые, молниеносно приходили в чувство и вновь набрасывались на него.
Франсису каким-то чудом удалось подняться и применить к одному из них прием дзюдо. К сожалению, другой японец повторил свой удар головой, отправив Коплана на пол. Он снова поднялся, но в эту секунду внес свою лепту выжидавший удобного момента Гельмут Баутен. Он оглушил Франсиса сильным ударом по голове рукояткой пистолета. Коплан утратил чувство времени. Его падение вперед казалось ему бесконечным. Он погружался в черный океан, мягкий, как вата, и абсолютно нереальный.
Необычайное ощущение удушья вывело Коплана из небытия. Его больную голову сверлили мысли: где я? что со мной?
Он лежал в полной и липкой темноте со связанными руками и ногами. Он с головой был накрыт старым покрывалом.
Коплан попытался приподняться, но не смог. По его шее проходила веревка, привязанная к ногам, которая не позволяла встать.
Чтобы избавиться от покрывала, лишавшего его воздуха, он съежился в клубок, и ему удалось выкатиться из-под него.
Кровь в его жилах застыла от того, что он увидел: язык пламени керосиновой лампы лизал деревянную балку потолка, которая потрескивала.
«Сволочи! Они решили зажарить меня заживо в своей декорации!»
Пламя упрямо кусало сухое дерево балки.
В следующий момент балка была объята пламенем. Сначала робкое и неуверенное, оно охватывало тесаную доску с жадностью гурмана. Внезапно оно с игривой легкостью прыгнуло на другую доску, а затем устроило пляску на другом конце комнаты.