Франсис стиснул зубы. Ужасно, но Мейер творил правду. Привлечь его по обвинению в трех убийствах в Лурде и доказать, что он похитил Грегора, невозможно. Единственное, что можно было бы ему инкриминировать, произошло за пределами французской территории.
— Ладно, — буркнул Коплан. — У меня нет никаких доказательств, это верно. Вот только вы здесь находитесь перед судом, и в этом вся разница. Если вы будете молчать, то сделаете неудачный выбор.
Он сделал два шага, посмотрел на Мейера, сидевшего на кушетке, потом продолжил сухим тоном:
— Если мне не изменяет память, вы обещали бросить меня акулам, верно? Я поступлю так же: или вы мне расскажете все, о чем я вас спрашиваю, или я привяжу вас к тросу и протащу несколько миль по воде, чтобы эти твари разорвали вас на мелкие кусочки. Что вы об этом думаете?
Мейер понял, что, если он не согласится, его немедленно бросят за борт. Его последняя воля к сопротивлению разом исчезла. Вызывающее выражение сошло с его лица.
— Я выращиваю и продаю микробы, — глухо проговорил он. — Это незаметное, эффективное и недорогое оружие, которое может сослужить многим людям. Для его производства не нужны большие помещения.
Мак-Брайд пощелкал языком и посмотрел на Коплана, который осведомился:
— Значит, если я не ошибаюсь, вы продаете бациллы, готовые к использованию, первому встречному.
— Нет, — ответил Мейер. — Не первому встречному. Революционным группировкам, умеющим ими пользоваться. Я не несу ответственности за последствия…
— Вроде эпидемии холеры, потрясшей мир в последние годы, например? — предположил Коплан.
Мейер пожал плечами, не сказав ни слова. В конце концов, его бизнес был не более смертоносным, чем торговля наркотиками или взрывчатыми веществами.
Около полудня, когда солнце почти достигло зенита и море лениво перекатывалось под его лучами, союзники держали совет в тени рубки; они были в некотором затруднении.
— Черт знает, какая неразбериха, — пробурчал Коплан. — Вы видите способ выйти из нее?
Мак-Брайд засунул свой мизинец в ухо и стал энергично вращать им, как будто сверлил череп.
— Вопрос деликатный, — согласился он, — но, я полагаю, мы не будем спорить?
— Дело не в этом… Речь идет о том, чтобы выбрать решение, устраивающее всех с минимумом неприятностей.
— Мы их получим в любом случае. Я не вижу выхода, который удовлетворил бы всех.
— Я тоже, — признался Коплан. — Если мы выдадим их пуэрториканской полиции, то придется давать бесконечные объяснения, вмешаются США, а пресса постарается устроить шумиху, которой мы должны избежать любой ценой. Если мы их доставим во французские владения, у меня не будет против них формальных обвинений. Мануэль и Кристо, убивавшие в Лурде, мертвы. От Грегора остался только скелет, и бог знает где он… Самое большее, что я могу — обвинить девицу в лжесвидетельстве. Вы представляете?
— На британской территории можно сделать не больше, — с досадой сказал Мак-Брайд. — Их можно обвинить только в преступных намерениях, а это не густо… До сих пор они ничего не сделали против Содружества.
Коплан молчал, погрузившись в свои раздумья. Порыв ветра закачал пальмы в сотне метров от яхты. Прибой шуршал галькой на маленьком пляже.
— Однако на свободе их оставлять нельзя! — заявил Франсис. — На их совести несколько сотен убитых только в лионской эпидемии.
— Это много, — спокойно согласился Мак-Брайд.
— Слишком много, — сказал Коплан тоном, показывающим, что он уже принял решение. — Мы поднимаем якорь. Курс в открытое море.
Англичанин задумчиво посмотрел на него, потом сказал:
— Я согласен с вами, мистер.
Он отошел от бортовой сетки, чтобы пройти на нос, и поднял якорь.
Франсис подавил улыбку. Его коллега из Интеллидженс Сервис был очень понятлив и не требовал дополнительных объяснений.
Коплан вернулся в машинное отделение, проверил емкости с горючим и стал дожидаться звонка Мак-Брайда.
Через несколько минут раздался звонок, и стрелка бортового телеграфа встала в положение «малый вперед». Франсис включил двигатель, винт стал рассекать воду, из-под кормы полетела пена.
«Мария-Кристина» развернулась, чтобы выйти из лагуны. Изящный корабль удалился от островка, направляясь в открытое море.
Через четверть часа Коплан вернулся на палубу и стал снимать спасательную шлюпку со спусковых салазок. Поскольку он был один, ему приходилось действовать двумя лебедками поочередно. Наконец лодка свободно повисла на роульсах. Франсис повернул один из них, чтобы шлюпка отодвинулась от борта. Весь в поту, он продолжал свои манипуляции с лебедкой до тех пор, пока лодка не опустилась на воду. Ее удерживал один канат, тащивший ее рядом с корпусом яхты. Из-за скорости шлюпку сильно трясло, и она подскакивала на волнах. Долго плыть так она не могла…