— Вот видите, — вздохнул Франсис. — Что толку беречься? Все равно в нашем деле можно засветиться, совершенно не подозревая об этом. И вот я уже восемнадцать дней за решеткой!
— Я попросил, чтобы с вами обращались как можно лучше.
— Я не жалуюсь. Попадал и не в такие передряги. Но я очень переживаю за свою молодую подопечную. Это ее первое задание.
— Что я могу сделать, чтобы найти ее?
Коплан обреченно опустил плечи. Гордон Ридс тихо усмехнулся.
— Может быть, вы решили, что мой визит — обманный трюк?
— Куда там…
— Тогда хотя бы наведите на ценную мысль.
— Сходите в наше посольство и спросите атташе Армана Вули.
На этот раз Ридс рассмеялся во все горло.
— Ваша скромность не может не вызывать симпатию, старина! — воскликнул он. — Невысоко же вы себя цените! Из-за того что вы загремели в тюрьму, разгорелась такая свара, что чертям стало тошно. Дипломатический скандал да и только! Мой шеф звонил в Париж и раз десять виделся с Вули, все из кожи лезут вон, лишь бы отыскать Моник Фаллэн и снять с вас подозрение!
Вопреки ожиданиям Ридса, лицо Коплана омрачилось еще больше.
— У Вули нет от нее никаких новостей? — спросил он.
— Ни у него, ни у Парижа — ни у кого. Буквально растаяла в воздухе, как и Кониатис.
— Невероятно! — пробормотал Коплан, не помня себя от волнения.
Ридс раздавил каблуком сигарету и спросил:
— Представляете ли вы себе, чем занимался здесь Кониатис?
— Да, с этим все ясно… Незаконная торговля сырьем. Кониатис выступал в роли посредника, снабжая стратегическими металлами Восточную Германию.
— При пособничестве Борнштейна, разумеется?
— Да.
— Между нами говоря, я думаю, что Вашингтон втихую покрывал Борнштейна. Но дело не в этом. Бывают вещи, которые правительство не может делать официально, будучи в то же время заинтересовано в том, чтобы проворачивать такие делишки исподтишка. Если вам это о чем-нибудь говорит…
— Еще как говорит! Поведение Борнштейна меня очень удивляло. Когда речь заходит о контрабанде, тем более если здесь замешана политика, Белый дом обычно бывает в курсе дела. Мирное сосуществование имеет аспекты, о которых не полагается знать общественности.
Они помолчали. Коплан курил свою сигарету до тех пор, пока не обжег губы, и лишь тогда с сожалением потушил крошечный окурок. Ридс сочувственно улыбнулся.
— Попытаюсь добиться, чтобы вам разрешили курить в камере, — пообещал он.
— Не стоит, — ответил Франсис. — Лишения — хорошее испытание силы воли. Но если вы и вправду хотите мне помочь, уговорите Лагуарду выпустить меня на свободу на двое суток.
Гордон Ридс приподнял белесые брови.
— Зачем?
— Чтобы я мог провести собственное расследование.
— Есть какая-нибудь идея?
— Хочу осмотреть виллу «Флор-дель-Потреро».
— Сколько раз это уже проделывали, старина! Лагуарда, Брофи и я исползали бунгало на коленках. Бесполезное занятие! Прежде чем дать стрекача, Кониатис и ваша приятельница навели там образцовый порядок.
— Как хотите, — сказал Коплан и добавил с иронией, но без всякой радости: — Бывает, что никто, кроме близкого друга того, кто жил в доме, не замечает кое-чего важного.
Гордон Ридс кивнул, не разжимая рта. Профессионал понял профессионала.
— Еще увидимся, — сказал он.
Они увиделись уже через час. На этот раз Ридс был не один, а в сопровождении своего соотечественника Элмора Брофи и инспектора Альфредо Лагуарды, который и взял слово.
— Следственный судья подписал постановление об освобождении вас из-под стражи на сорок восемь часов, месье Коплан, — объявил он. — Но будьте осторожны: за вас поручился мистер Брофи.