.А пацан-то обниматься к женщине бросился, кричит что-то, того гляди, снова зарыдает…. А женщина – это что, теперь так ходят? Ну шляпка – это ладно, ретро есть ретро, а вот что насчет юбок до земли? А эти типы на лавочке? По виду, студенты, но ПОЧЕМУ ОНИ В МУНДИРАХ?
В общем, я все это прикидывал – а сам нащупывал лопатками спасительную подворотню. И не нащупал – подворотня, через которую я, вслед за гимназистом, попал в этот насквозь подозрительный двор, куда-то делась. И за спиной у меня была только ровная, оштукатуренная стена. Не знаю уж почему, но я боялся даже выдохнуть. Ну, в точности, как на страйкбольном выезде – когда крадешься вдоль стены в здании и видишь спины стрелков у окон . Они тебя пока не видят, но, стоит хрустнуть трухлявой доске под берцем – и разом обернуться, окатят белой клюквой. И ты, как во сне, медленно-медленно поднимаешь привод – и никак не можешь поднять…..
На улицу я выскочил через другую подворотню – ту, куда мы с Николкой зашли в первый раз. Не знаю, что удержало меня от того, чтобы нырнуть в нее перекатом – видимо, я так накрутил себя, что на полном серьезе ждал выстрела вслед. Ерунда, конечно. Отец о таком говорил: реакция психики на полную неожиданность. Моторика, значит… ведь я толком даже единоборствами не занимался; так, год секции айкидо в 4-м классе. А вот страйкбол давал о себе знать, включая в нужный момент наработанные тренировками рефлексы. Это как опытный фехтовальщик в минуту опасности всегда будет нащупывать эфес у бедра…
В общем, ушел я без пыли и шума. Никто ко мне даже не обернулся; а в подворотне я чуть не сбил с ног еще одного типа – так стремительно выскочил на улицу.
Зря, как выяснилось, я торопился. Ничего хорошего на улице меня не ожидало. Асфальта не было – все та же корявая брусчатка. Вместо машин – одинокая коляска, влекомая меланхоличной клячей, на углу стайка пацанов в нелепых картузах, полицейский…. Нет, не привычный, московский, в черном бронике, кепи-бейсболке, при металлоискателе, "макаре" и наручниках. Если бы! Да я бросился бы к такому, размазывая слезы счастья по физиономии и умоляя отвести к маме . Но – увы. Местный страж порядка оказался необъятным дядей в белом кителе и фуражке, укрытой белым же полотняным чехлом. На одном боку у него красовалась шашка (память услужливо подсунула слово "селедка"), а на другом –монструозных габаритов револьвер. Следовал этот служитель закона по противоположной стороне улицы, степенно раскланиваясь с обывателями. А ведь если он сейчас обернется и увидит меня – будут проблемы!
Не то, чтобы я вот так, сразу, прозрел и осознал, что я уже "там". Просто в голове встал на свое место последний кусочек паззла. И все то, что рассказывал гимназист, – Николка, кажется? – и все то, что я увидел в "нехорошем" дворе, сложилось в единую картину. Выходит, парнишка не врал? Аа я-то, идиот, еще подкалывал его! Отлились кошке мышкины слезы…
Получается, он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пришел из 19-го века! А теперь вот вернулся – уж не знаю, как. А я, сдуру, сунулся за ним – и оказался в его времени. Только бегать по дворам, размазывая слезы, я не собираюсь. Не то воспитание.
Городовой (так, кажется, они называются?) величаво проследовал мимо. И не обратил на меня никакого внимания – видимо, не счел достойным. А, скорее всего, просто не заметил или не разглядел – уж больно вызывающе по местным меркам я был одет. Приглядись страж порядка ко мне повнимательнее – все, пришлось бы уходить огородами и со стрельбой. А так как отстреливаться я могу разве что из ключей от квартиры, то лучше пока назад, в подворотню – бочком, бочком, вдоль стеночки, пока никто не заметил… А там – найду этого поганца в гимназической форме и расспрошу насчет дурацких шуточек с путешествиями во времени.
– Добже, шановни пан! Ще Польска не сгинела! –
Этого только не хватало! Какой-то тип, стоя в рост в проезжающей коляске, призывно размахивал котелком и орал мне что-то на языке Сенкевича и пана Пилсудского. Физиономия типа выражала целую гамму чувств – от неподдельного патриотизма до бурной радости; так что я сразу сообразил, в чем дело.
В прошлом году мы с отцом на Бородино пообщались с поляками. Нет, не с нашими реконструкторами, из улан герцогства Варшавского или Ви?сленского легиона – а с натуральными, природными так сказать, пшеками. Отец вообще неравнодушен к этой стране, а если уж находится общая тема – кавалерия там, Бонапарт, или сабельное фехтование – то все, тушите свет. В общем, после того знакомства на память ему остался шрам над бровью ( а нечего фехтовать на саблях ночью, да еще и подшофе), а мне – очень даже недурная куртка красно-белой кожи с фундаментальным, в байкерском стиле, рельефным белым орлом на спине. Вот этот элемент дизайна и разглядел польский патриот, некстати проезжавший по Гороховской. И не сиделось ему в Варшаве, на какой-нибудь там Маршалко?вской…