Сеньор Анселен был тугодум. Из-за отсутствия привычки быстро соображать, а может быть — из-за лени, он начисто был лишен живости мысли. Наморщив лоб и сложив руки на груди, он с недоумением смотрел на дочь:
— Жанна, объясни-ка мне, что это за фокусы?
— Тут нечего объяснять. Я только жалею, что ничего не сказала тогда, на гумне, когда вы призывали людей. Наши землепашцы откликнулись бы дружнее.
— Выслушай меня, мое дорогое дитя, и не сердись, пожалуйста. Я полностью разделяю твое мнение о Ги де Реклозе. Хотя он и молод, но мать его слишком навязчива, и подобная выходка окончательно уронила его в моих глазах. Будь он во сто крат лучше, я и то не стал бы принуждать тебя выйти за него, а предоставил бы полную свободу действий.
— Неужели вы думаете, что дело тут только в Ги?
— Ты могла бы обойтись с ним помягче, и незачем было объяснять все крестовым походом.
— Крестовый поход — не повод для отказа, досточтимый отец. Я решила последовать за вами.
— Нет!
— Вам потребуется мое присутствие, моя забота. Я не затрудню вас, напротив, постараюсь быть полезной.
— Я сказал «нет»!
— Оруженосец Гио, вступитесь за меня; прошу вас, постарайтесь его убедить.
— Крестовый поход — это мужское дело. Бывают обстоятельства, в которых отец не может рисковать.
— Что вы имеете в виду?
— Наивное дитя, я могу умереть в пути или на море. Кто заступится за тебя?
— Оруженосец Гио, люди из нашей свиты. Вы, наверное, думаете, что я не способна сама за себя постоять?
Тогда вмешался я:
— Госпожа, пожалуйста, оставьте нас вдвоем.
Ока сразу поняла, что я решил взять старого хозяина хитростью, а не идти напролом. Нужно было прекратить сражение, удалиться на цыпочках, дать созреть этой мысли в его большой лысой голове. Но, прежде чем я открыл рот, он проговорил:
— Гио, вполне достаточно меня и волонтеров домена. Сын и дочь останутся здесь, дома.
— Но, господин мой, если воля Жанны такова? Если ее проснувшиеся разум и чувство повелевают ей отправиться в путь?
— Еще раз и окончательно — нет! Это безумие, и я запрещаю его своей властью.
— Никто не спорит, сеньор Анселен, вы имеете на это полное право.
— Я подозреваю, что совесть и сердце Жанны пробудились с чьей-то помощью. Признайся, что ты тайно переговорил с ней?
— Мы говорили только в вашем присутствии. Но не удивляйтесь, и раньше у многих призвание к крестовым походам пробуждалось именно так. Оно походило на развитие болезни. Сестра увлекала брата, сосед — соседа, один человек воспламенял целую деревню. Это было как снежный ком. Огромные толпы двинулись на восток.
— Да там и остались!
— Однако же ваш родной отец умер в собственной постели.
— Он был из другого теста — суров и могуч, а Жанна такая хрупкая…
— Силы жизни сокрыты и неведомы, господин Анселен. Случается, простая горячка в один день скрутит здоровяка, а какой-нибудь заморыш выберется из худшей переделки. Поверьте мне, ничто не может удержать душу, охваченную страстным стремлением стать участником крестового похода, даже родительская воля отца.
— Ты сам заявлял, что дух крестовых походов угас.
— Значит, я ошибался, он все же еще не угас окончательно. Однако больше я ничего не скажу и не стану уговаривать вас. И так я уже почти жалею, что попал сюда и разрушил покой вашего дома.
— Напротив, я благодарю тебя и знаю, что ты доволен сам. И все-таки Жанна и Рено останутся здесь. Они обязаны позаботиться о Молеоне.
— Да, должны. Но лишь из послушания вам.
Здесь оруженосец Гио снова прерывал свой рассказ. Он отпивал глоток вина, рассеянно помешивая угли в жаровне. Иногда в такие моменты он просто замирал, опустив веки, или же, обводя затуманенным взглядом своих слушателей собирался с мыслями.
Снаружи завывал порывистый ветер, дождевые струи хлестали по деревянным ставням. Клочья сажи падали из трубы в камин и оседали черноватой пылью на раскаленных угольях, рассыпаясь в языках пламени…