Ночью он соскользнул с нар, тихо подошел к окну. Подтянувшись, заглянул в него. Часовой на вышке дремал. Не мешкая Генри принялся копать руками песок у стены. Выбраться нужно до утра, уйти из лагеря в темноте.
Снаружи доносилось ровное постукивание бензинового движка, Работа продвигалась медленно.
Генри разогнул усталую спину и почувствовал, что сзади кто-то шевелится, наблюдает за ним. Затаив дыхание он прошел на цыпочках мимо нар. Всматривался в ряды спавших. Кто из них поднимался? Все спали. Все, видно, показалось ему.
Мкизе снова принялся за работу и вскоре наткнулся на каменное основание, на котором покоился фундамент.
Генри расширил яму и пытался выломать камень по частям, но глыба не поддавалась. Генри, усталый, потный, осмотрелся. Тусклый рассвет проникал в зарешеченное окно. Неужели конец?
Он забросал яму песком, умял его и лег на свою полку. Едва он забылся тревожным сном, как прозвучал подъем.
Наступил день. Когда они собираются передать его истребительному отряду — сразу утром или дождутся ночи?
После поверки Опперман повел его и нескольких заключенных на склад носить ящики с консервами. Выбрав минуту, когда они остались одни, Опперман сказал:
— Уходите сейчас же. Будет поздно.
Генри взглянул на него пристально.
— Ло! Как же уйти? Лезть под огонь часовых?
— Придется пройтись по Калахари. Километров сто — сто пятьдесят. Сейчас отправляемся в каменоломню. В отряде будет на одного человека больше. В лагерь не возвращайтесь. До вечерней поверки не хватятся.
Мкизе не сводил глаз с лица Оппермана: друг или провокатор?
— За каменоломней под сухим кустом я спрятал для вас деньги, воду, консервы. Держите все время на юго-восток.
Мысли Генри приняли решительное направление. Похоже, что охранник говорит искренне. А что ему, Генри, терять?
— Спасибо, Опперман. Надеюсь, встретимся при других обстоятельствах.
Рыжие брови Оппермана поднялись. В глазах хитрые искорки.
— Благодарить не торопитесь. Сначала выйдите из пустыни. Больше ко мне не подходите.
Заключенных строили по пять человек в ряд. Генри, чтобы помочь Опперману, встал в ряд шестым.
Колонна двигалась медленно. Генри смотрел в широкую сутулую спину африканца. Только пройти ворота. А там он сумеет найти дорогу.
Стоя на возвышении, Опперман отсчитывал ряды заключенных, покрикивал:
— Проходи, торопись, проходи!
Вот ряд, в котором шел Мкизе, поравнялся с ним. Генри стиснул зубы. Вечность прошла, прежде чем прозвучало:
— Проходи!
Впереди у ворот — Гофман. Теперь Генри уж не мог выйти из ряда. Он принял решение: если надсмотрщик заметит лишнего в ряду, он прыгнет к нему, вырвет автомат и кинется, отстреливаясь, в пустыню. Если умирать— так в бою. Генри приближался к воротам, спокойный и решительный. Широко поставленные глаза его неотрывно следили за надсмотрщиком. Вот сутулый африканец приблизился к воротам, вот прошел их. Сердце бьется тяжело, сильно. Гофман смотрит внимательно. Мкизе второй от края. Заметит или нет?
И в этот момент Опперман крикнул:
— Сколько должно быть?
— Пятьдесят. — Только на миг повернул Гофман голову, но этого было достаточно. Мкизе уже за воротами. Свежий ветер дул в лицо. Горьковатый запах полыни щекотал ноздри, наполнял грудь радостью. «Вышел! Спасен. Не предал, не подвел Опперман!»
В каменоломне Майкл Тома, худой, оборванный, не отходил от него. В последнее время Генри сдружился с ним. Генри стало стыдно за свое счастье, стыдно, что позабыл о друге. Ведь Майклу тоже грозила смерть. Но если взять Тома с собой, то о побеге узнают сразу. Нет, все же товарища бросить нельзя.
Шепотом сообщил Генри, что произошло. Глаза Тома загорелись:
— И я с тобой, брат.
— Я не знаю, что станет с нами.
— Зато я знаю, что будет со мной, если я не пойду. Ты правильно сделал, брат, что берешь меня. Мы перейдем пустыню. Со мной не пропадешь.
Спустя минуту Генри и Майкл незаметно скрылись за выступом скалы.
У сухого куста нашли рюкзак. Кроме фляги с водой, консервов, спичек и денег, в нем лежали еще пистолет, шляпа и простая — не красная — рубаха. Не обманул Опперман.
Несколько часов, задыхаясь от жары, уходили они подальше от лагеря. Над мертвыми песками Калахари ветер гнал столбы пыли. Прикрытое мутной коричневой занавесью, стояло над головой солнце. Раскаленные песчинки осами кусали лицо. Горячий воздух сушил рот и легкие. Генри и Майкл бежали, увязая в песке, торопливо скатывались по крутым спинам дюн. Иногда пески сменялись каменными равнинами. Раскаленные серые волны в беспорядке громоздились вокруг. Ни травинки, ни кустика.