— Уж не то ли это копье, которое Саул метнул в моего отца, Давида, лежа больным в постели и призвав к себе его играть на цитре? — спросил первосвященника Соломон.
— То самое, — подтвердил первосвященник, — копье в полете отклонилось и даже не задело Давида. Но оно постепенно теряет свои магические свойства. Сейчас, царь, у тебя появился случай восстановить свойства копья. Его нужно переплавить и добавить небесного железа. Конечно, это не может произойти просто так, но твой новый мастер, которого прислали из Тира, владеет не только мастерством ковки, но, как я слышал, и магией. И ты, великий царь, не чужд этому искусству.
Внимательно выслушав первосвященника, Соломон задумчиво сказал:
— Кажется, я не ошибся, выбрав тебя в первосвященники, Садок. Ты даешь мудрые советы.
Садок скромно поклонился.
— А где находится это копье? — спросил Соломон.
— Твой отец даровал потомкам Моисея почетное звание хранителей храмовой казны и жертвенных подношений. Там, среди прочих сокровищ храма, есть и разное вооружение, ценное и не очень ценное. Вот там, в простом сосновом ларце и хранится навершие этого копья. Иал, потомок Моисея, является сейчас хранителем казны. Только ты, царь, и я, как первосвященник, можем приказать Иалу вынести что-нибудь из храмовой казны.
— Тогда вели завтра отнести к вечеру под охраной это копье в мастерские к Хираму, — повелел царь. — До заката солнца. И я буду там в это время.
Скромно потупившись, первосвященник ответил царю:
— Все будет исполнено, как ты велишь.
В этот день, наполненный как всегда многими заботами, Соломон не мог дождаться вечера. И как только солнце начало клониться к закату, он велел принести свои носилки, но отправился не на строительство храма, а прямо в мастерские Хирама.
Это был целый городок, но только очень странный на вид. Небольшие печи для плавки меди и других металлов были сооружены прямо под открытым небом. Под ними в специальном песке, который привозился издалека, были устроены изложницы разной формы, в которые должен был заливаться металл, чтобы придать ему нужную форму. Там работала целая бригада столяров, которая делала из дерева модели для будущих металлических изделий. Потом эти еще грубо отлитые изделия обрабатывались уже мастерами по металлу. На следующей ступени к работе приступали те, кто полировал и прикреплял более мелкие украшения, придавая изделию уже окончательный вид.
Мелкие детали крупных предметов ковались или отливались в мастерских, устроенных под навесами. А у мастера Хирама была отдельная мастерская, просторная, с крепкими каменными стенами. Он почти никуда не отлучался из этого города мастеров, жизнь его протекала или в мастерской, или в надзорах за всеми работами, которые велись под его руководством.
В свою мастерскую Хирам не пускал посторонних. Ему помогал только подмастерье-подросток, которого еще в Сирии ему отдали родители, хотевшие, чтобы сын учился мастерству. В мастерской была оборудована кузница с горнами на два огня под одним дымоходом. На небольшом расстоянии от горна стояла наковальня. Тут же в землю была врыта деревянная бочка с водой и стояли ящики с песком. По стенам был развешан инструмент.
В другой части мастерской была устроена литейная. Там Хирам отливал удивительные статуэтки из серебра, золота и бронзы. Он создавал дивной красоты восковые модели, по которым делались потом замечательные фигуры. Там же Хирам возился с разными сортами глины, которые ему привозили из разных концов страны, подбирая огнеупорные составы. Он составлял также многочисленные рецепты для бронзы, придавая ей различные цветовые оттенки, от пурпурно-красного до бледножелтого. Увлекался Хирам и опытами с золотом, пытаясь получить его из других металлов. И с золотом он проводил те же опыты, что и с бронзой, делая его то почти белым, то огненно-алым.
Увлеченный своей работой, он заметил, что кто-то вошел в его мастерскую. И обернулся, грозно нахмурив брови. Но узнав царя, которого видел осматривающим строительство храма, молча склонился перед ним в низком поклоне.
Хирам, по своему внешнему облику, был полной противоположностью царю. Соломон был бледен лицом, его волнистые волосы были так черны, что отсвечивали синевой. Редкие серебристые нити седины блестели в его волосах и бороде, завитой, по ассирийскому обычаю, мелкими кольцами. Хирам был светловолос, светлоглаз, его темнорусые волосы были небрежно убраны под широкую ленту на лбу, чтобы они не мешали работе. Лицо его было опалено огнем горна и выглядело темным.