— Звучит довольно обидно, — пробормотала Зана.
Грунгни улыбнулся.
— Никаких обид. Сама прекрасно знаешь. Как долго ты служишь мне, дочь Хамона? — Он опустил руку на спинку ее стула. Зана выпрямилась.
— Многие годы, господин мой, — ответила она без тени недавнего сарказма.
— Ты была бродяжкой, когда пришла ко мне. Изгнанницей, более ценной мертвой, чем живой. А сейчас… — Грунгни повел рукой. — Сейчас ты стала чем-то лучшим.
Бог развернулся, оставив за собой дымный след, тянущийся от бороды и волос. Дым клубился, рисуя в воздухе странные фигуры. Рука бога легла на спинку стула Роггена.
— И ты, сын Гирана. Как давно ты сражаешься под моим знаменем?
Рогген постучал костяшками пальцев по столу.
— Шесть сезонов, Творец, и успешно. Я Рыцарь Борозды и принес присягу, прежде чем взяться за меч.
Грунгни, кивнув, перевел взгляд на Лугаша.
— Лугаш, кровь моего брата. Наша сделка нам известна. Не так ли? И нет нужды говорить о ней.
Лугаш прикрыл глаза и что-то пробормотал. Казалось, будто он молится.
Наконец Грунгни повернулся к Волькеру.
— Присутствующие здесь служат мне — и довольно долго. Войдешь ли ты в их число?
Волькер колебался. Чего именно от него хотят? Руки сами собой снова нащупали амулет-молот. Грунгни покачал головой:
— Не бойся. Я — бог не жадный, парень. Мне нужен только твой труд, а не твоя душа. Рогген в первую очередь верен Леди Листвы. Лугаш служит памяти моего брата. А Зана… — Он остановился. — Кому ты поклоняешься, девочка?
Зана пожала плечами. Грунгни рассмеялся, сотрясая своим весельем комнату.
— Может, мне, а? Не стыдись этого. — Он снова взглянул на Волькера. — Видишь? Зигмар так и останется первым претендентом на твой дух, а мне требуется твоя твердая рука и острый глаз, оружейник. Мне — и Окену. Что скажешь?
Волькер засунул амулет под нагрудник и кивнул. Если Окен в беде, выбора нет. Старый дуардин был его другом, а Волькер никогда не отворачивался от друзей. Ни при каких обстоятельствах.
Грунгни улыбнулся.
— Хорошо.
Пошарив в кармане фартука, бог извлек ком черного железа, пронизанный красными прожилками, и Волькеру показалось, что на поверхности металла мелькнуло что-то вроде лица. Взвесив брусок на ладони, Грунгни бросил его в огонь в центре стола. Раздался треск, словно порвалась парусина, и из пламени что-то поднялось. Оно не имело формы или, скорее, обладало всеми формами сразу, не имея уверенности, но перебирая возможности. Чудовищные рты безмолвно кричали, удерживаемые в чаше цепями-угольями. Брусок извивался, будто пытаясь посмотреть во все стороны сразу.
— Ради девяти славных руд, что это такое? — прошипела Зана, чертя над сердцем знак молота. Волькер сделал то же самое, чувствуя на шее тяжесть амулета.
— Демон. — Лугаш взялся за свой топор. — Или был им.
— Это послание, — сказал Грунгни. — Или предупреждение, хотя предупреждать меня в планы отправителя не входило. Смотрите — и увидите. — Он повел рукой, и огненная сущность скорчилась, когда из полурасплавившегося металла выросли гладкие красные стеклянные грани. В стекле Волькер различил лица, движение, людей, места. Перехватив его вопросительный взгляд, Грунгни кивнул. — Демон больше, чем его форма. Это само колдовство, выкованное и сформованное разумом вызывающего. Притянутые в эти миры смертными руками, демоны перенимают кое-что у своих хозяев — их связывают узы памяти. А в этих узах — семена причин и намерений.
Он поднял широкую ладонь, и комок в чаше мучительно медленно растянулся. Волькер не слышал воплей демона, но чувствовал их — всеми зубами, всеми суставами. Сущность удлинялась, и из взбаламученного вещества появлялось все больше граней. В них теснились изображения. Сцены древнего истребления, чудовищные воины, сражающиеся между собой на разоренной, окровавленной земле.
Волькер слышал лязг оружия — оружия не обычного, нет, особого. Огромная, окованная железом булава в руках мускулистого великана обрушилась на массивные ворота из железа и кости, разбив их в щепки. Волькер инстинктивно отпрянул. Отголосок удара отозвался во всем его теле.
— Шардук, Крушитель Врат. Выкован из останков последнего великого короля-гарганта Золотых Пиков. Нн одна подъемная решетка, ни одна дверь не устоят перед ним, какими бы толстыми они ни были, какая бы магия ни защищала их.
Голос Грунгни раздавался откуда-то из-за спины.