Поясница просто раскалывалась. К тому мгновению, когда Гуннлед с помощью рабов загнала овец в кошары, она была зла и на Сигурда, и на собственного мужа, и на Ульва с Харальдом. Без мужчин нельзя, но сколько же с ними хлопот! И дитя, которое сейчас пинается в ее чреве, тоже мужчина, только маленький, она уверена в этом.
Уставшая, раздраженная вошла она в дом и остановилась. Нет, в таком виде нельзя показываться перед гостями, кем бы они ни были. Надо поправить волосы, умыть лицо студеной водой. И хоть чуть-чуть отдохнуть.
Долго отдыхать в своей клети Гуннлед не пришлось: в дверь серой тенью проскользнула Эльвинда.
- Плохо, госпожа! Как бы не дошло до схватки. Ульв и Харальд очень сердятся. Полдень уже миновал, а Сигурда нет.
Гуннлед махнула рукой. Пусть сердятся - гости не посмеют напасть на хозяина, что бы ни случилось. Такое не сходит с рук даже конунгам. Но не стоит затягивать с развязкой, а то Сигурд и впрямь успеет домчаться до моря и спрятаться на корабле норвежцев.
Она вошла в горницу в тот момент, когда мужчины уже начали терять терпение. Братья Олава подозревали, что их попросту дурят, а Магнус уже готов был сам отправиться за братом, лишь бы эта путаница разъяснилась. В конце концов, обвинение Сигурда бросало тень и на него - ведь они один род. И в этой обстановке слова Гуннлед прозвучали как гром небесный.
- Сигурд сейчас скачет к бухте. Он хочет уплыть с норвежцами. Я пригнала отару домой.
- Это правда? - трое мужчин почти одновременно вскочили с лавок.
- Да.
- Он сознался в убийстве Олава? - рявкнул Харальд.
- Он ни в чем не сознавался. Он сказал, что хочет уплыть к своей родне в Норвегию.
Гуннлед никогда не лгала без крайней надобности. Ложь - недостойна, хитрость - допустима.
Когда Магнус, наконец-то выпроводивший незваных гостей, вернулся в горницу, Гуннлед с наслаждением допивала вторую кружку пива, к которому так и не притронулись братья. Какие глупцы: пиво отличное, даже маленький боец в ее животе угомонился.
- Зачем ты сделала это?
- Что? Сказала правду?
- Против каждого из них Сигурд выстоит, но двоих сразу ему не одолеть, - Магнус тяжело опустился на лавку.
Он никогда не любил брата. Но ему будет тяжело поджигать хворост на его погребальном костре.
Гуннлед пожала широкими плечами, как бы говоря: это его дело.
***
Если бы Ульв и Харальд могли передать своим коням хоть часть обуревавших их чувств, те поднялись бы и полетели над землей. Сомнения, если они и были, отпали окончательно: убийца их брата оказался столь же труслив, сколь и подл. Они надеялись перехватить Сигурда по дороге, но догнать его и даже увидеть впереди не вышло. Неудача распалила их ярость, подобно маслу, вылитому в огонь; жажда мести горячила их кровь, заставляла сердце бешено биться в груди. Подобно бешеному ветру, они пронеслись по Озерной долине и увидели на горизонте море еще до начала вечера.
Кони начали уставать, но братья и не помыслили о короткой передышке. Кто знает, что на уме у норвежцев? Они могут отплыть в любую минуту, и тогда убийца Олава уйдет безнаказанным. И только когда перед ними предстала бухта с качавшимся на волнах ясеневым кнорром, из глоток братьев вырвался крик облегчения. Паруса спущены, а это значит, что сегодня норвежцы не отчалят.
Рабы с коротко остриженными волосами грузили на борт кнорра рулоны вадмаля - плотной шерстяной ткани и связки сушеной рыбы. За ними внимательно наблюдал, стоя чуть в отдалении, владелец корабля - рослый даже для викинга, уже не очень молодой - в русых волосах его блестела седина. Его звали Торнвальд: Ульв и Харальд продали ему на прошлой неделе десять рулонов вадмаля. При виде братьев на взмыленных лошадях норвежец не высказал ни удивления, ни тревоги, лишь положил руку на рукоятку меча.
Спешившись, братья подошли норвежцу и коротко объяснили, что им нужно. Торнвальд пожал плечами.
- Исландец по имени Сигурд не просился ко мне на корабль, да и никто не просился.
- Он мог пробраться на корабль без твоего ведома, - промолвил Ульв. - Ему больше некуда бежать.
Торнвальд снова пожал плечами.
- Я вижу, вы одержимы местью. Хорошо. Пусть один из вас поднимется со мной на борт и осмотрит корабль.
Заполненный товарами кнорр осматривал Харальд.
Сигурда на нем не оказалось.
На берег Харальд вернулся, чувствуя себя бойцом, проигравшим поединок. И хотя норвежец не сказал ему ни слова, в его светло-серых глазах Харальду чудилась насмешка.