На этот раз Ван Вэньминь встречал меня лично. Мы с молодым китайцем не просто давние знакомые, мы друзья. Как-никак пять лет проучились вместе; изучали на пару бизнес и право. Тогда мы здорово повеселились. Я и Вэньминь соперничали во всём: в учёбе, из-за девчонок, да и просто так, из-за всякой ерунды. А вот подружились мы на почве шёлка.
С той студенческой поры я зову приятеля Венькой, правда, не часто, а он зовёт меня только Мао, ведь у китайцев большие сложности с произношением буквы «р». На людях я обращаюсь к нему как положено, а именно, директор Ван. Ведь он — моё начальство. Вэньминь унаследовал отцовский синдикат, а я руковожу его региональным отделением у себя на родине.
С возгласом: «Здравствуй, Мао! Здравствуй, пожиратель сердец!» — приятель энергично тряхнул мою руку, а затем порывисто обнял. Вот гад! Ведь прекрасно знает, что я терпеть не могу его дурацкие «обнимашки» и всё равно каждый раз лезет. Ладно, когда тебя целуют и обнимают хорошенькие женщины. Но когда с этим же самым к тебе лезут взрослые мужики, то это уже ни в какие ворота не лезет.
— Венька, угомонись! — предупредил я, уклонившись от чести быть обслюнявленным.
— Так я же от всей души! — возмутился приятель и снова потянулся ко мне. — Ну давай, Мао, облобызаемся! Троекратно, по-русски!
— Пошёл ты, сам знаешь куда! — рассердился я, заметив, что вокруг нас уже собирается народ.
Но приятель и не подумал угомониться. Прижав руки к груди, он масляно заулыбался.
— Эх, Мао! А вдруг ты — любовь всей моей жизни? — воскликнул он, при этом трагически закатывая глаза.
Вот скотина! Опять он за своё. Ну, погоди, гад!
— Да ты что? — изумился я и с нежностью погладил его по щеке. — Милый, что же ты раньше молчал? Прости, мой ангел, но в моём сердце уже поселился другой.
Как и ожидалось, Вэньминь отпрянул, зато зрители были в восторге. Со всех сторон зазвучали щебечущие женские голоса.
«Да кто там, Мей? Я ничего не вижу!» — «Филипп Ли, дура!» — «Думаешь? Похож, но…» — «Конечно, это он! Просто в жизни он ещё красивей, чем на экране!». Школьницы сконфузились, заметив, что я смотрю на них.
Вэньминь пихнул меня локтем.
— Слыхал, Мао? Ты красивей Филиппа Ли, — он поставил размашистый автограф в девчоночьем альбоме и, кокетливо хлопая ресницами, протянул его мне. — Дорогой, ты тоже распишись. Не тормози, Мао! Видишь, куколки ждут.
— Нет уж, уволь! — я заметил в толпе людей с профессиональной аппаратурой и понял, что пора делать ноги. — Ладно, гад, оставайся! И не забудь дать папарацци интервью от моего имени!
Я ринулся следом за водителем, который тащил мой багаж, и лишь в машине ощутил себя в безопасности. А вот Вэньминю пришлось несладко. Фанатки — страшное дело. Дразнить их всё равно, что заигрывать с тигром.
— Мао, помоги! — взмолился приятель, атакованный толпой возбуждённо кричащих девиц, и я буквально втащил его в салон бентли.
Непрерывно сигналя, водитель тронулся с места. Под колёса полетели подарки фанаток: плакаты, сердечки и прочая фигня. Да, бедный Филипп Ли! Несладко ему приходится.
Наконец, наш автомобиль выбрался из толпы и набрал скорость, чтобы уйти от преследующих нас папарацци.
— Ну что, доволен? — вопросил я, повернувшись к приятелю.
— А то! — ухмыльнулся расхристанный Вэньминь и ехидно добавил: — Не всё же тебе одному пожинать чужие лавры.
Завистник! Я огорчился, заметив, что ненормальные девчонки порвали мне рубашку и спёрли запонки. Нет, пора заканчивать эти игры!
— Учти, паразит, если Филипп Ли предъявит мне иск за порчу репутации, то я переадресую его тебе, — пригрозил я приятелю и добавил: — В качестве платы за спасение с тебя рубашка.
— Хочешь что-нибудь европейского пошива? — деловито осведомился Вэньминь.
Я подумал.
— Нет, пусть будет что-нибудь твоё.
В моих словах не было лукавства. Новая коллекция мужской одежды, запущенная Вэньминем в производство, была просто великолепной.