В родительском доме меня поджидал сюрприз. Руслан пришёл не один, а с приятелем со службы и девушкой, которую представил как свою невесту. Сообщила мне об этом мама, которая ради такого случая поджидала меня в прихожей, а не суетилась как обычно на кухне.
Я расстроился. Если честно, то напрягало уже одно то обстоятельство, что брат собрался жениться и теперь мы отойдём для него на второй план. К тому же Руслан полный лох, когда дело доходит до девиц. Почему-то за него цепляются всякие убожества. Последняя его пассия, вообще, была страшна как смертный грех, но главный её недостаток заключался не во внешности. Мы встретились с братом случайно, на улице, и манерная дебилка, висящая на его руке, предварительно наведя сквозняк ресницами, пропищала, что её зовут Катриона. Девица оказалась клинической дурой и начала строить мне глазки прямо при брате. Когда я узнал, что у него с этой «Катрионой» было всё серьёзно, то возблагодарил бога, что они мне тогда встретились. Конечно, Руслан некоторое время злился на меня — я в три счёта вывел его девицу на чистую воду — но ему пришлось признать, что гулящая жена это не совсем то, к чему привыкли мужчины из рода Сафиных.
Сдерживая любопытство, я вручил маме подарок и после порции положенных восторгов, устремился к гостиной, откуда доносились взрывы смеха и голоса. Понятно. Вместо чинного ужина в семейном кругу нам предстоит шумная вечеринка по случаю обручения. По дороге я заглянул к отцу — на тот случай если он не в настроении и отсиживается у себя в кабинете. Старинное кресло пустовало, значит, господин профессор соизволил почтить гостей своим присутствием. Я подошёл к письменному столу, где по-прежнему царствовал идеальный порядок, и заколебался, не зная, как поступить: оставить купленную книгу здесь или вручить её отцу самолично. Искушение было велико, но что-то мне надоело праздновать труса. Если отцу не понравится подарок, то это его проблемы, как-нибудь переживу его ворчание.
Прежде чем выйти из кабинета, я включил настольную лампу и огляделся. Отчего бы не полюбопытствовать, когда нет хозяина? В конце концов, я бываю здесь не часто. Что ж, несколько старомодно, зато солидно и уютно, именно такая обстановка отцу по душе. Лепнина на потолке. В центре хрустальная люстра и грани подвесок отбрасывают цветные блики на кремовые обои. На окнах тёмно-зелёные полосатые шторы. Мебель современная, но солидная, за стёклами неприступных шкафов стройные ряды книг.
Мой экскурс заканчивается там же, откуда начался, на пустующем отцовском кресле, и неожиданно мне нестерпимо захотелось его увидеть. Пусть мы часто ругаемся, но я люблю своего отца, невзирая на его скверный нрав.
В гостиной, превращённой на время в столовую, помимо отца и брата, сидели светловолосый голубоглазый крепыш и темноглазая черноволосая девушка, судя по чертам лица она еврейка. Поздоровавшись, я первым делом подошёл к отцу и поцеловал его в щеку, хотя знал, что он терпеть этого не может. Наш господин профессор поморщился, но промолчал: видимо, не нашёлся, что сказать. Последний раз я лез к нему с «телячьими нежностями» где-то в классе третьем. Правда, отец по-прежнему был в своём репертуаре. Когда я вручил ему подарок, он небрежно глянул на книгу и, повернувшись, швырнул её на диван, стоящий неподалёку.
— Зря тратился, мой мальчик! У меня уже есть это издание.
— Не беда! Лишнюю подаришь кому-нибудь из друзей.
— Нет, забери! Терпеть не могу, когда в доме скапливается всякое барахло.
Несмотря на провокационное заявление, я был сама покладистость.
— Хорошо, я сдам её обратно.
— Ну-ка, дай! Я гляну ещё раз, — сказал отец и, пролистав, положил книгу рядом с собой. — Пожалуй, оставлю её себе. Этот экземпляр в лучшей сохранности, чем мой.
— Как скажешь, пап, — ответствовал я и, забавляясь, чмокнул его в макушку. — Люблю тебя.
— Ярополк! — рявкнул господин профессор, выведенный из себя.
— Не сердись, пап! Я страшно соскучился по тебе, вот меня и пробивает на всякие глупости, — сказал я в своё оправдание.
Отец фыркнул и смерил меня внимательным взглядом.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — заметил он уже гораздо спокойней. — Почему ты так долго не показывался? Что-то случилось? — спросил он и я вдруг понял, что он хоть и не показывает виду, но действительно встревожен моим долгим отсутствием.
Господи! Что творится! Неужели это мой отец, которому по большому счёту никогда не было до нас дела? Или я ошибался, принимая видимое за действительное?.. Чёрт! Теперь я уже ни в чём не уверен.