Когда Гейл вошла в каюту, Бэрри сидела на койке и снимала лак с ногтей. На ней был короткий халатик, вполне соответствующий той роли юной неопытности, которую она разыгрывала в настоящее время.
Бэрри подняла голову и жизнерадостно улыбнулась; у нее был вид человека, готового поделиться какой-то тайной с близким другом.
– Наконец-то. Садись вот сюда, на стул. Сигарету? – Бэрри вытащила пачку и когда Гейл отказалась, закурила сама. – Ну, давай, выкладывай, – равнодушно сказала она, заметив замешательство Гейл, которая действительно не знала, с чего начать. – Я по твоему лицу вижу, что тебе не нравится вся эта история с Гарри. Но тебе ведь никогда не нравилось то, что я делаю, правда? Так что давай, начни с обвинений.
– Как я могу тебя обвинять – я про тебя почти ничего не знаю, – сказала Гейл. – Да и вообще, меня не касается то, что ты делаешь со своей жизнью. Но, прежде всего, не хочешь ли ты узнать, как поживает твой сын Пип?
Бэрри одарила ее долгим, спокойным взглядом и слегка пожала плечами.
– Обвинение номер один, – сказала она иронично. – Я знаю, что он в порядке, пока живет с мамочкой Уэст; ему с ней гораздо лучше, чем со мной. Что бы ты обо мне ни думала, Гейл, я вовсе не бездушный урод – я всего лишь не гожусь на роль матери. И это не моя вина. Я никогда не хотела становиться матерью. – Ее точеное лицо омрачилось воспоминаниями. – Никто не может идти против своей натуры, знаешь ли, и я, наверное, смогу гораздо больше сделать для Пипа, когда твердо встану на ноги, чем сейчас.
Так вот как она успокаивает свою совесть – или что там у нее есть вместо совести!
– И что Гарри, он знает про Пипа?
– Не будь наивной, Гейл. Гарри думает, что мы с ним одного возраста. Почему бы и нет? Я так и выгляжу, разве не правда? – Бэрри вызывающе вскинула голову. Сейчас она выглядела, пожалуй, еще моложе – если бы не рот с искривленной внутренним напряжением линией губ. – Я представляю, что вы с мамашей Уэст обо мне думали, когда я не ответила на это письмо о Питере. – Теперь Бэрри выглядела серьезной. – Пока они его искали, я следила по телевидению и газетам, следила до тех пор, пока не прекратились поиски. Бедный Питер. – Она вздохнула. – А потом уже не было смысла писать; мне не хотелось возвращать вас к болезненным воспоминаниям.
Гейл не могла смотреть на нее – на это выражение фальшивой скорби на ее лице.
– Я сомневаюсь, чтобы болезненные воспоминания прекратились так быстро, – сказала она с горечью.
Бэрри напряглась.
– Ну ладно, вы получили лишний повод меня осуждать.
В каюте стало тихо. Мысли Гейл путались, она не знала, что еще сказать. В конце концов, личная жизнь Берил ее действительно не касается, но она ведь не может стоять, сложа руки и смотреть, как за этим славным парнем, Мэтьюсоном, захлопывается ловушка?
– Бэрри, – начала Гейл, наконец. – Ты ведь не собираешься жениться на юнце, который младше тебя на десять лет, даже не сказав ему, что ты уже была замужем?
Бэрри прикурила новую сигарету от окурка старой и нервно раздавила его в пепельнице.
– Я все ждала, когда же ты спросишь. Пора поговорить об этом напрямую. – Улыбка на ее лице сменилась выражением холодной решительности. Гейл уже приходилось видеть ее такой – черты лица заострились, глаза похожи на кусочки зеленого льда.
– Начать с того, что Мэтьюсоны считают меня совершенно одинокой. – Ее губы скривились. – Я для них – дочка обедневших аристократов, пытающаяся заработать себе на жизнь. Так что, как видишь по сценарию, появление родственников не предусматривается.
– Зачем тебе понадобилось начинать с такого глупого обмана? – горячо воскликнула Гейл. Как это похоже на Бэрри – окружать себя, как коконом, какой-нибудь невероятной историей. – Наверняка ведь для австралийцев все это не так уж и важно – социальное положение, голубая кровь и все такое?
– Да, но мать Гарри не австралийка и для нее это еще как важно. Но даже моя «голубая кровь» не слишком мне помогла. Старуха почему-то меня сразу невзлюбила. – Впервые за все время Бэрри выглядела обеспокоенной. – А ее влияние на Гарри просто поразительно велико. Ты знаешь, у него не слишком сильный характер, при всех его достоинствах. Так что, – в голосе Бэрри теперь звучала решимость. – Я должна с ней справиться, честно или обманом – неважно. Я не думаю, что Гарри женится на мне против ее воли, хотя он и дал мне вот это. – Она подняла свою руку и на ней сверкнул изящный изумруд.
Гейл моргнула. Это действительно был впечатляющий камень. – В таком случае получается, что ты рисковала, отправляясь в Австралию?
– Ничего, я в любом случае не останусь внакладе, – высокомерно заявила на это Бэрри. – Я собираюсь работать на телевидении. Ты же знаешь, у меня это неплохо получалось дома. А Гарри устроил мне потрясающий контракт. У него там связи. Я, может быть, не брошу работу даже после свадьбы, если мне там понравится, там посмотрим.
Гейл смотрела на Бэрри и поражалась, насколько та уверена в будущем и самонадеянна. – А почему бы тебе не удовлетвориться просто этой работой на телевидении, зачем тебе еще и разрушать его жизнь? – твердо спросила она.
– Тут уже ничего не поделаешь, так уж получилось, что он безумно в меня влюблен. – Взгляд Бэрри стал жестким, как у ядовитой змеи, готовой к атаке.
– В таком случае он переживет известие о том, что ты была замужем и у тебя есть ребенок.
– К сожалению, его мамуля в меня совсем не влюблена, – рот Бэрри скривился в едкой усмешке, она раздраженно махнула рукой. – О чем мы спорим? Он ничего не узнает. – В тоне Берил и в том, как она смотрела на нее, Гейл почудилась скрытая угроза. Но чем Берил может ей угрожать? Как раз наоборот – Гейл может и наверняка должна раскрыть ее обман. Она уже жалела о том, что не сделала этого сразу же, при первой их встрече сегодня вечером. Не может быть и речи о том, чтобы Гейл стала ее союзницей и Бэрри должна это прекрасно понимать. Ее самоуверенность и то, как она забавлялась сложившейся ситуацией раздражали Гейл.
Гейл поднялась. В маленькой каюте было душно от табачного дыма.
– Но теперь тебе, так или иначе, придется сказать им! – тихо проговорила она. – Тебе крупно не повезло, я думаю – ты никак не могла предвидеть подобное совпадите. – Неожиданно для Гейл, Бэрри рассмеялась.
– Да ты, никак, угрожаешь мне? – Бэрри спокойно занялась ногтями на ногах. – Действительно, я не могла этого предвидеть и сперва немного испугалась. Но на самом деле наша встреча ничего не меняет.
Раздражение Гейл росло.
– Но ты ведь не воображаешь себе, что я помогу тебе обмануть Мэтьюсонов?
– Считай, что ты уже мне помогаешь, потому что если ты будешь мне мешать, я просто заберу Пипа у твоей матери.
У Гейл приоткрылся рот в немой гримасе изумления – такого поворота она никак не ожидала. Вот почему Бэрри была так уверена в себе! Такие вещи были вполне в ее духе, очевидно, она сразу догадалась, как защитить себя от возможного разоблачения. Гейл вдруг почувствовала, как на нее навалилась скопившаяся за день усталость.
– И что ты собираешься с ним делать? – спросила она; ей удалось заставить свой голос звучать ровно, хотя саму Гейл колотила легкая дрожь. – Ты можешь пренебрегать порядочностью и честностью, но я точно знаю, что ты никогда не станешь усложнять себе жизнь. Ты относишься к нему как к обузе со дня его рождения, а теперь, когда ты собираешься и крепче встать на ноги, он будет мешать тебе еще больше.
– Ничего, как-нибудь управлюсь, – самоуверенно кивнула головой Бэрри. – У меня есть тетка в Ливерпуле. Помнишь мою тетю Минни? Правда, за это нужно будет ей платить. Вообще-то, будет жаль, если придется это делать, но у меня нет выбора. Не будь дурочкой, милая. – Она соскользнула с койки и стояла теперь напротив Гейл, как будто стряхнув с себя вид простодушия и невинности. В ее взгляде читалась решительность женщины, много повидавшей на своем веку, а губы застыли в горькой и презрительной усмешке.