— Хоть бы их водой захлестнуло в их проклятом штабе! — буркнул Николка.
Но бабушка покачала головою и сказала, что грех так говорить.
— И вовсе не грех, — стал спорить с бабушкой Николка. — Дедушка Перепетуй говорит, что все они разбойники, пришли сюда нас мучить. И Нахимов тоже сколько раз говорил на пятом бастионе, где мой тятя: «Братцы! Прогоним врага с родной земли, сбросим его в море». Это значит, чтобы он там захлебнулся, враг. И всё.
Сказав это, Николка вышел в сени взглянуть, не возвращаются ли усачи из штаба.
Он приоткрыл дверь на улицу. Ночь была там безмерна и словно полнилась конским ржаньем. С бухты ли шел этот рык, яйла[58] ли гудела? Все же ветер немного ослабел, а на улице было бело от нападавшего снега.
Николка постоял, поглядел, послушал, как рычит и корчится ночь, и вернулся в дом.
Ребята решили не ложиться. Может быть, утихнет еще хоть немного, и тогда они сразу тронутся в путь.
— Ветер восемь баллов, — сказал Мишук, прислушиваясь к свисту: вью-вью-у-у!
— Восемь, больше не будет, — подтвердил Николка.
— Пошло на убыль, — добавил Жора.
И все согласились, что пошло на убыль и надо собираться в дорогу.
Уже и с потолка пошло капать, и штукатурка стала отваливаться большими кусками: снегу-то ведь навалило прямо на чердак!
Жора вспомнил, что у дедушки была тележка, в которой он возил на базар рыбу. Надо было захватить с собой эту тележку, а то у бабушки ноги пухнут; как ей с больными ногами такую дорогу пройти? И Жора пошел в сарай искать тележку.
Светало. Ветер дул ровно, и сила его была теперь не так велика. Таял снег, стекая вниз с горушки. Вода с набережной сошла обратно в бухту, и вся набережная была завалена обломками разбитых кораблей. По всей Балаклаве бродили люди с зажженными фонарями, собирая, что уцелело от страшной бури второго ноября.
Сарай, как и дом, стоял без крыши, которую тоже снесло ветром. Но тележка в сарае была на месте, полная пустых рогожных кулей. Жора стряхнул с кулей снег и выкатил тележку из сарая.
Все вышли на улицу.
— Четыре балла, — сказал Мишук.
— Четыре, — согласился Николка и взял с тележки совсем еще новый куль.
Пока бабушка Елена укладывала в тележку какие-то свои узелки, Николка вернулся в дом и набил весь куль продуктами. Все поместилось в куле, и шиш остался на полке. Мясные консервы, галеты, сахар, крупа, вино — все проглотил бездонный Николкин куль.
«Пусть-ко попостятся, гады! — злорадствовал Николка, завязывая куль поднятой с полу тесемкой. — Небось всё бабушку морили голодом, а нынче и сами без обеда останутся».
Надо было торопиться, а то как бы в самом деле не нагрянули усачи. Николка незаметно сунул куль с продуктами в тележку, и все стали спускаться с горушки.
Было очень скользко. Снег стаял, но на тропинке еще не просохло. Жора и Мишук поддерживали бабушку, а Николка тащил тележку.
Буря наделала столько хлопот неприятелю, что никому не приходило в голову о чем-нибудь расспрашивать каких-то мальчишек и старушку. Ребята выбрались вместе с бабушкой за город и пошли берегом моря той же тропой, по которой третьего дня пришли. Они узнали место, где их остановил тогда вражеский солдат, закутанный в одеяло. И всем им стало весело при воспоминании о том, как они одурачили этого болвана, тыкавшего своим штуцером в набитый сеном мешок.
— Мэ-э! — протянул Мишук.
И Николка с Жорой, забавляясь, стали ему вторить. Но в это время чей-то слабый голос донесся к ним из-за кизилового куста:
— Ой!.. то самое… Есть тут кто-нибудь? Русские люди…
Все остановились, и Николка с Мишуком, оставив бабушку с одним Жорой, бросились к кусту.
За кустом лежал заросший щетинистой бородой старик в изодранном и запачканном грязью офицерском мундире. Старик был обвязан пробковым поясом, а через плечо у него был продет спасательный круг. Лицо и руки у старика были в синяках и царапинах, а на лбу пламенела большая багровая, шишка.
Старик пошевелил пересохшими губами и произнес:
— Детки, спасайте меня, спасайте капитана Стаматина…
И закрыл глаза.
Мишук и Николка кинулись за бабушкой и за тележкой, и бабушка слова не могла вымолвить от удивления. Капитан Стаматин содержался в арестном доме, потом рассказывали, что его отправляют в Константинополь, и вдруг такой случай!
Жора бегал за водой к морю; Мишук снимал с капитана Стаматина круг и пояс; Николка развязывал куль и вынимал оттуда одно за другим: вино, галеты, сахар… Бабушка Елена только покосилась на Николку, но на этот раз ничего не сказала. Она принялась обмывать капитану Стаматину лицо и приводить полумертвого старика в чувство. Бабушка влила капитану в рот вина с полбутылки, и капитан сразу порозовел весь и даже улыбнулся. А когда бабушка стала пихать ему в рот намоченные в вине галеты и кусочки консервированного мяса, старик открыл глаза, присел и стал закусывать с большим аппетитом. Насытившись, капитан Стаматин рассказал своим спасителям, как это все с ним произошло и как морская волна накатилась с ним на берег. Обессиленная, она стала откатываться обратно в море и оставила капитана Стаматина на берегу в зарослях кизила.