Сообразив так, Иголкин заметно повеселел.
— Он-мон-бон-бон, — продолжал он, выступая рядом с Юньевым. — Так я тебе и дался! Не жирно ли будет? Эх, — вздохнул он мечтательно, — Россия! «Домик по-над ре-эчкой, там кума-а живет…» — И, понизив голос, добавил: — Гляди, ребята: я как свистну, как гукну, кидайся сообща враз. Так, ваше благородие, Михаил Павлович?
Юньев глубоко втянул в себя струю отравленного пороховой гарью воздуха, улыбнулся и утвердительно кивнул головой.
XLV
В крови и пламени
В этот день Николка Пищенко с самого утра находился в полной боевой готовности у своей медной мортирки на пятом бастионе. От сигнальщиков всем на бастионе было известно, что неприятель накапливает в своих траншеях большие силы. Когда на башне Малахова кургана взвился синий флаг, стали и на пятом бастионе ждать атаки.
Штурм пятого бастиона начался в два часа дня. Сначала шла густая стрелковая цепь. Вслед за цепью французы несли лестницы, перекидные мосты и всякий рабочий инструмент. Позади двигались штурмовые колонны. Но дальше рва перед бастионом французы не пошли. Лишь несколько смельчаков взбежало на вал, но они были тут же сброшены в ров. Николка успел сделать из мортирки только один выстрел. И вдруг у него над головой вырос на валу человек с козлиной бородкой, в синей куртке… Николка вмиг отбежал от мортирки, подобрал камень и запустил козлобородому в голову. Тот опрокинулся навзничь и покатился с вала обратно. Николка вернулся к своей мортирке и стал готовить ее для нового выстрела.
Враг был едва ли не втрое сильнее, но атака пятого бастиона ему не удалась. Французы были отбиты и при штурме второго бастиона. На третий бастион бросились англичане. Они перевалили через вал, но на бастионе были сразу взяты в штыки. Пока на плацу бастионад шла штыковая работа, шотландские стрелки разбежались по батареям сбивать прислугу с орудий и заклепывать пушки. Еще издали, только подбегая к «Никитишне», трое молодчиков в клетчатых юбках и с голыми коленками дали залп по находившимся подле «Никитишны» «нумерам». Все «нумера» остались целы, а двое шотландцев тут же были иссечены тесаками и, тяжело раненные, взяты в плен. Все это произошло в одну минуту, и в эту же минуту третий в юбке подался назад и ринулся затем на молодого комендора, которого Елисей Белянкин учил окатывать водой пушку. Комендор схватил ушат, полный воды, перемешанной с копотью, и одним махом швырнул в шотландца. Тяжелый ушат угодил шотландцу в грудь, вода хлестнула его по глазам, он задержался на мгновение, и это погубило его. Комендор повалил его на землю и скрутил ему руки веревкой. А в это время две свежие роты Селенгинского полка решали на бастионе дело. Англичане не выдержали штыкового удара и отхлынули обратно за вал.
Порывистый ветер поднял на бастионах облака пыли. Пороховой дым быстро разлетался длинными космами. Солнце на минуту выглянуло из разорванных туч и вновь скрылось за сдвинувшейся темносерой завесой. К четырем часам с третьего бастиона убрали пленных и раненых, и солдаты смогли передохнуть после целого дня ожидания и тревоги.
В этот день артельщики не доставили на бастион крупы и печеного хлеба. Костров на бастионе не разводили, каши не варили. Солдаты ели тюрю из воды и толченых сухарей. Каждый сам себе готовил это незатейливое блюдо. Но только принялись солдаты за свой поздний обед, как на бастионе ударили сбор.
Из блиндажа вышел к фронту солдат и матросов начальник третьего отделения оборонительной линии Корабельной стороны генерал-лейтенант Павлов. На бастионах уже почти не стреляли, и тихий голос генерала был явственно слышен.
— Господа офицеры! — сказал Павлов. — Солдаты!..
В это время ветер снова развеял пыль и дым, и солнце опять брызнуло из-за туч. Полотнище в три цвета на Малаховом кургане — синий, белый, красный… полотнище в три цвета поперек, оно бросилось генералу Павлову в глаза. Но через полминуты курган с башней и вражеским флагом — все снова окуталось дымной пеленой.
— Солдаты! — повторил Павлов. — Матросы! Боевые товарищи! Триста сорок девять дней, обливаясь кровью, стояли мы на этих валах, отражая грудью полчища врага, превосходящего нас вооружением и числом. Четыре державы — Англия, Франция, Турция, Сардиния — пошли на нас войной, чтобы сокрушить ненавистную им Россию. Но, как в Отечественную войну двенадцатого года, неприятель торжества здесь не получит. Москва была на время отдана Наполеону, но восторжествовала Россия. И мы будем торжествовать. Но сегодня…