— Никаких «но»,— отрубил Бородин,— приказ подписан и обжалованию не подлежит! Примеряйте!..
Сияющие мальчишки распотрошили газеты и ахнули от восхищения: мягкие хромовые голенища сверкали, как антрацит. Головки по форме напоминали наимоднейшие штиблеты с утиными носами.
Голенища были неширокие и надевались, что называется, впритирочку. Санька и Кимка, кряхтя, скачут на одной ножке, Мария Петровна и Бородин радостно наблюдают за ребятами да посмеиваются. Наконец последнее усилие — и «женихи», как их назвала Лена, проходят парадным шагом, демонстрируя ноги под всеми углами.
— Как будто на нас шили! — восхищается Санька.
— Прямо по мерке! — Кимка прихлопывает ладонями по голенищам, словно собираясь плясать цыганочку.
— А вы как думали? — поясняет Мария Петровна, ликующая больше всех.— Сергей Николаевич специально приходил на прошлой неделе справиться, какой размер обуви вы носите. Так что ему и спасибо говорите…
— А эти вот для работы! — Она выносит из чулана две пары поношенных, но еще крепких яловых сапог с ноги Григория Григорьевича.— Малость великоваты будут, ну да велики — не малы, по лишней портянке подмотаете, и вся недолга!..
— Теперь мы богачи! — сияют ребята.
— Однако садитесь за стол, соловья то баснями не кормят! Проголодались поди — быка съедите!
Кимка и Санька переглядываются, на часах без четверти девять. Через пятнадцать минут их будут ждать на условном месте.
— Мы не хотим,— начали они отнекиваться, правда, не очень настойчиво.
Наскоро проглотив по тарелке картофельного пюре с тушенкой, запили крепким чаем. Перевернули чашки кверху донышком, что означало — сыты по горло, и разбежались: Санька юркнул к себе в комнату и стал облачаться в выходной костюм. Кимка побежал домой тоже для переодевания.
— Вот так каждый вечер! — посетовала Мария Петровна.— За книгу не усадишь!
— Женихи! — усмехнулась Лена.— Девчонки покоя не дают! А какую красавицу отхватил Александр — закачаешься!.. Дочка главного инженера. Девица видная, правда, говорят, с характером… Так что, будущая свекровь, готовься к близким баталиям…
— Ничего не поделаешь, Леночка. Хоть мы и начисто отрицаем госпожу судьбу, но от нее никуда не денешься! Как любил говаривать мой покойный родитель — царство ему небесное! — тот, кому быть повешенным,— не утонет! Будем надеяться, что пока это не настоящее… Не хотела бы я, чтобы Сашеньке досталась слишком красивая, да еще избалованная подруга.
— А может, она девчонка толковая, не такая, какой кажется на первый взгляд. Впрочем, говорю предположительно, ничего определенного о ней не знаю.— Эту фразу Бородин произнес уже всерьез.— А вот папенька у нее из фруктов, которого голыми руками не ухватишь. Человек себе на уме, но… талантлив и… со связями! Если дочка в него, то Саньке не позавидуешь…
— Еще бы! Попробуй только позавидовать, и ты узнаешь, где у нас зимуют раки и как зовут у Кузьки мать! — Лена шутливо погрозила крепким кулачком.
— Сдаюсь! — Бородин поднял руки над головой.— Мария Петровна, голубушка, научите, как избавиться от домашней тирании? И это, заметьте, при людях, а с глазу на глаз каково мне приходится? Такое не снилось и рабам Рима! — Сергей Николаевич говорит нарочито жалобным тоном, а лицо его излучает потоки радости, утверждая, что он, Бородин, самый счастливый человек на земле.
Мария Петровна понимающе усмехается, радуясь счастью своих молодых друзей.
А парни в это время заняты своими заботами. Сапоги легонько поскрипывают. Санька подходит к фонарному столбу, смахивает газеткой пыль со сверкающих голенищ, собранных в гармошку. И так и этак поворачивает утиные носки. Налюбовавшись обновкой, осторожно переставляя ноги, чтобы нечаянно не поцарапать в темноте хром, направляется к дальнему крыльцу, где его поджидает Ирина.
— Почему так долго? — в голосе ее слышится обида.— Я уж было хотела уходить…— Она надувает щеки.
— Брось, Ир!.. Дома задержали… Дело одно обмозговывали. Посмотри-ка лучше, какими мокроступами нас с Кимкой вооружили.
Санька перебирает ногами, как застоявшийся рысак, сапоги начинают «разговаривать».
— Ну как?
В глазах девушки вспыхивает и тут же гаснет насмешливая улыбочка. «Ох, дитя природы! — думает она.— Сколько же тебя надо будет шлифовать?!» А вслух говорит:
— Симпатично. Очень. Я так за тебя рада, что даже… прощаю опоздание. На,— она подставляет щеку,— целуй!
Санька покорно чмокает.
«Ну вот и опять все хорошо! — думает он.— Сейчас прогуляемся по берегу Волги, подышим свежим весенним воздухом, помечтаем!..»