— Ломиком надо попробовать, ломиком! — подсказал Сенька.
Среди хлама, наваленного под топчанами, отыскался не то что ломик, а добротный стальной лом. Поддели им крышку, дернули — ни с места.
— Разве осилишь!.. Пудов двадцать навалено, не меньше,— буркнул Сенька.— Итак, естественный вариант выхода отпадает, остается…
— Не-нор-маль-ный! — выпалил Кимка.— Так давайте искать его!
— Искать и найти! — ненадолго вдохновился Санька.
Мальчики все еще храбрились, но на душе у них было темно и мрачно: а что, если они в самом деле выйдут отсюда только тогда, когда их отыщут? Враги к этому времени выполнят свои преступные планы и удерут на край света! Неужели они, пионеры, не успеют спасти Лену и не предотвратят взрыв на заводе?
— Идея родилась! — вдруг объявил Сенька.
— Выкладывай свою идею! — поощрил Кимка.— Если стоящая — к ордену представлю!
— Иллюминатор! — ткнул Сенька пальцем в борт.
— Иллюминатор? Но он же приварен!
— Попробуем высадить стекло,— охотно объяснил Гамбург.
— Вряд ли из этой затеи что-то выйдет,— упорствовал Кимка,— штормовая волна почище стукает по нему, а ничего, не лопается, даже царапин нет.
— А может, все-таки попробуем,— подал голос Саньки,— шансов на удачу мало, и все-таки…
— Что ж, попытка не пытка,— согласился Урляев, вручая Сеньке увесистый молоток.
— Начнем? — Сенька поплевал на ладони, чтобы рукоятка крепче держалась, и бухнул что было силы.
Яростный звон, и… молоток, вырвавшись из Сенькиной цепкой руки, просвистел над головой мальчишек, как крупнокалиберный снаряд. Глянули на стекло — ни одной царапины.
— Повторим? — упавшим голосом спросил Гамбург.
— Дохлое дело,— возразил Кимка.— Впрочем, валяй!
Сенька снова ударил по стеклу, и тот же плачевный результат. Сеньку сменил Кимка, Кимку — Санька. Измотавшись, прилегли кто где и уснули.
Фитилек «летучей мыши», привернутый Сенькой из экономии, поморгал-поморгал и погас.
Вокруг ни шороха, лишь тяжелые вздохи ребят да их неясное сонное бормотание.
Саньке снился удивительный сон. Будто они с отцом вдвоем едут на моторной лодке в дельту Волги, в заповедник. Могучая река в потоках солнца кажется великанской мостовой, выложенной драгоценными камнями. Камни-самоцветы сияют всеми цветами радуги. Отец весел. Смеется.
«Пап,— говорит Санька,— а ты про Степку знаешь?»
«Знаю»,— отвечает старший Подзоров.
«А про Чемодан Чемодановича?»
«Тоже. Это бакланы».
Санька пытается возразить, он хочет отцу рассказать о подслушанном разговоре и не может. Не может потому, что он уже не мальчик, а пеликан.
Моторная лодка сворачивает в соседнюю речонку, а Саньку-пеликана несет на отмель, где угольно-черная стая бакланов азартно хлопает крыльями.
«Гур-рай! Гур-рай!» — хохочут ловкие птицы. Их растянутая цепочка смыкается все теснее и теснее.
«Выгоняют воблий косяк на отмель»,— догадывается Санька. Ему тоже вдруг захотелось воблы. Он приближается к бакланам, но бакланий вожак злобно замахивается на него крыльями и кричит на своем языке:
«Вр-р-раг! Вр-р-раг!..»
«Да это же Степка,— узнает Санька-пеликан бакланьего вожака.— Сейчас я его утоплю,— решает он,— ведь я больше его и сильнее».
К Степке на помощь спешит еще один баклан. «Чемоданович,— узнает его Санька.— Ничего, я и с двумя управлюсь!..»
Доносится стук моторки, значит, отец рядом, значит, поможет.
Санька смело нападает на двух противников. Бакланы бьют его жесткими клювами в ребра, но почему-то не больно. Санька тоже наносит удары и… просыпается.
«Никак, утро?» Луч солнца, проникший в кубрик сквозь толщу иллюминатора, заставил Саньку зажмуриться. Сенька с Кимкой еще спали. Растолкал их.
— Подъем! Да вставайте же, засони! Утро же!
— Как утро? — удивился Кимка.— Ведь мы только-только…
— А так,— уточнил Сенька, заглянув в иллюминатор,— скоро уже полдень.— Неумытый, с черным хохолком на макушке, сейчас он как две капли воды походил на молодого селезня.
Санька фыркнул.
— Ты чего? — спросил «селезень».
— Да так, сон смешной приснился.
— Твой что, вот мой,— перебил Кимка, сладко потягиваясь.— Ни за какие коврижки не поверите, но факт… Будто,— он хохотнул,— будто пожарничиха справляла свадьбу. И за кого бы, вы думали, она выходила замуж? — Кимка хитро прищурился.— А?