Краснокожие хотя и выглядели обшарпанно, но их сильные костистые руки и широкие, выпирающие из старых курточек плечи мгновенно потушили появившуюся было на красивых Борисовых губах ироническую улыбочку. Он прибавил шагу и приблизился к друзьям запыхавшись.
— Ну, чертяки, и здоровы же вы ходить! — вместо приветствия произнес он с ноткой зависти. Похвала пришлась мальчишкам по душе, их глаза сразу же потеплели, от зоркого взгляда Бориса это не ускользнуло.
— Скороходы! — повторил он.
— Это точно! — самодовольно согласился Кимка.— Когда по степи шастали, никто за нами угнаться не мог!
Санька поморщился, похвальба приятеля вызвала на его щеках краску стыда.
— Зачем понадобились-то? — спросил он сурово, чувствуя нутром своим, что Солнышкин подкатывается к ним с какой-то тайной целью, а вот с какой?
Но Санькина суровость ничуть не смутила Бориса, он был готов и не к такому приему. Сделав вид, что не замечает их настороженности, сказал простосердечно:
— Зря вы, хлопцы, на меня с недоверием смотрите, папенькиным сынком считаете, задавакой окрестили. А я ведь по природе компанейский. Фашисты малость характер подпортили. Когда от вражеских танков драпали, сто раз смерти в глаза смотрел. А от этого, сами понимаете, человек весельчаком не становится.— Солнышкин сделал вид, что его обижает недоверие со стороны ребят.— Я ведь знаю, вы сами парни геройские, вот и предлагаю вам дружбу…
Потеплевшие глаза ребят снова стали колючими. Поняв, что где-то сфальшивил, Солнышкин закончил угрюмо:
— Ну, если не дружбу, то хотя бы «дипломатические отношения»…
Ребятам стало стыдно: и правда, человек столько хлебнул, а они?!
— Брось выдумывать разные «дипломатические отношения», мы тебя понимаем.— Санька, отбросив недавние сомнения, протянул Борису руку: — Держи петушка!..
Тот крепко стиснул широкую загрубевшую ладонь рабочего парня. «Силен!» — про себя подумал Борис.
— Я тоже за дружбу! — подмигнул Кимка.— Если что, будь уверен, в обиду не дадим!
«Клюнуло!» — обрадованно подумал Борис и, чтобы укрепить только что завоеванные позиции, предложил:
— А что, если завтра в степь махнуть? На заброшенные бахчи? Глядишь, арбузами разживемся. Все равно немцу достанутся!
— Это как немцу?! — насторожился Санька.— Шиш с маслом немчуре проклятой! Народ Гитлера до Волги не допустит! Если что, и мы встанем стеной.
— Конечно, не допустит! — поспешно согласился Солнышкин.— Я ведь что имел в виду: начнет бомбить, все равно дыням и арбузам тогда не уцелеть…
Малость поразмыслив над словами Бориса, ребята вынуждены были с ним согласиться.
— Только как же мы сумеем организовать такой поход? Хотя завтра и воскресный день, но цех-то работает?!
— Решение этого вопроса беру на себя,— осторожно сказал Солнышкин. Санька хотел было возразить что-то, но Борис опередил его: — Вы ведь несовершеннолетние, и по закону вам положен отдых. Понимаете? По закону!
Санька с Кимкой переглянулись. Почти четыре месяца они не были в степи. Сейчас там прекрасно, как никогда! Воздух пропитан ароматами горьковатой полыни и созревших в колхозных садах яблок и груш. Ах, как им захотелось хоть на один миг очутиться в знакомых с ранней поры жизни бескрайних просторах! Все мысли и чувства мальчишек отразились на их лицах.
— Ну, вот и сладили! — подвел итоги своих наблюдений Солнышкин, внутренне торжествуя победу над своими недоброжелателями, так легко проглотившими подкинутую им наживку.— Завтра утречком двинемся.
— В пампасы! В пампасы! К любимым белым слонам! — закричал, приплясывая, Урляев.— Только пораньше, часиков в шесть! Не так ли, комбриг?
— Угу! — согласился Санька.— В шесть ноль-ноль участникам похода быть у заводской купальни. Опоздавших не ждем.— Голос командира был тверд и властен.
Утро выдалось солнечное, ни ветерка, ни намека на туман. Солнечный шар медленно взбирался по травам и кустам на первую ступеньку незримой лестницы, убегающей в синюю бесконечность. Вымытые росой травы пахнут одуряюще-сладко. Воздух вкусен, как мармелад. Кимка достал из кармана выточенный из пилки нож и сделал вид, что отрезает себе кусок воздушного торта и начинает жевать, аппетитно чавкая и покрякивая. Узкие лукавые глаза его светятся, как два маленьких солнца.
— А вам отрезать? — обращается он деловито к спутникам.
— Режь,— соглашается Санька,— да побольше!
Борис не считает нужным откликнуться на дурацкий детсадовский примитив. «Пусть котята поиграют с бумажкой, привязанной к собственному хвосту»,— тайно усмехается он, пытаясь ястребиным взглядом окинуть бескрайнюю холмистую ширь. «Чем не океан?» — думает он. Но если степь — океан, то сам он, Борис,— Колумб, не меньше!