— В точку попал, ядреный корень! — и пожал зафасонившему пареньку не успевшую еще огрубеть руку.— Толковый мастер из тебя может получиться. Пойдем к Говорову, потолкуем.
Они пришли к Александру Александровичу в конторку. Солнышкина, по обыкновению, не было, не иначе как прохлаждался у своего дружка Заглушко в персональном, отделанном заново, под дуб, кабинете.
— Вот что, Александрович! — Захаркин всегда брал быка за рога.— Этот малец у нас вроде дефицитного победита! Природой наделен большие дела вершить по металлу. Не дело держать его, ядреный корень, у допотопного станка. На ДИП его нужно ставить, ко мне в напарники, за соседний станок…
— Но там ведь работает Нуткин. Как-никак, а пятый разряд… Да и член месткома…
— Я тоже член месткома, это к токарному ремеслу имеет такое же отношение, как мои старые валенки — к плаванию, чем больше ими будешь бултыхать, тем скорее утонешь…— Захаров загнал под серую кепчонку жиденький выбившийся хохолок.— А разряд — это тоже показатель непостоянный. Сегодня Урляев — третьего разряда, а завтра, глядишь,— меня обскачет. Так что, Александрович, не мудри, а делай, ядреный корень, как для цеха лучше, как наша рабочая честь велит.
— А как же с Нуткиным?
— А должность кладовщика освободилась. Он же летом просился…
— То было летом, а вдруг теперь вперекор пойдет?
— Не пойдет, не посмеет. А если что — приструним!.. Так как же?
— С нового года — не раньше,— пообещал Говоров.
— Вот и лады,— обрадовался старый мастер.— С тобой, Александрович, ядреный корень, работать одно удовольствие!
— С тобой, Захарыч, тоже,— рассмеялся заместитель начальника цеха по производству.— По крайней мере, не соскучишься.
— Уж это точно! — подтвердил Захаркин.
На том и поладили.
Кимка с понятным волнением и тайным страхом — а вдруг передумают! — дожидался января тысяча девятьсот сорок второго года…
Радость, говорят, как и беда, тоже в одиночку не ходит, только люди о радости кричать стесняются: дескать, плохой тон — бахвалиться своими успехами. Но, по разумению наших друзей, это было в корне неверным. Тем более, что житейская взаимозависимость беды и радости следующая: беда, разделенная на энное количество дружеского сочувствия, в энное количество раз становится меньше, радость, помноженная на энное число, больше.
Вот почему об успехах Урляева вскоре узнало чуть ли не все население Заячьего острова. Кимка снова потеснил Саньку на второй план — так решило мужское население, женское же осталось при старом убеждении.
И вот Кимка ходит в победителях: двадцать шесть болтов против двадцати пяти. Небольшая победа, но все-таки победа. Как известно, большое начинается с малого. Например, победа под Ельней послужила предтечей победы под Москвой.
— Ничего, мы им еще дадим прикурить и под Берлином,— обещает Леша Рогаткин, снова отказываясь от брони, которая не дает ему ходу на фронт.— Все равно уйду! — заявляет он Говорову.— Пускай здесь мальцы колупаются да Колуны жирок нагуливают, а я…
— Ты! Ты! И Ты! А я что, по-твоему? Хочу жиреть? — разъярился Александр Александрович.
— Ты, Александр Александрович, не бузи. Мастера, такие, как ты, на улице не валяются. Без них солдатам нечем стрелять будет, нечем будет давить фрица. Без тебя заводу труба! Значит, о тебе и разговор другой. А что я? Да меня сегодня уже может запросто заменить Урляев. Да что там «слухач» Урляев! Даже Подзоров справится, хотя он к металлу и глуховат. Зато стихи сочиняет, да такие меткие, что хоть пой их. Послушай! — Алеша, уморительно закатывая глаза, запел:
Спел и спросил:
— Нравится?
— Как вам не стыдно! Ну и подзагнули вы со своим Подзоровым! — покачал осуждающе головой Говоров.— Люди работают, как нам до войны и не снилось, а вы «не утруждая рук»! Нехорошо, Алеша. Стыдно!
Рогаткин махнул рукой:
— Не нравятся они мне, и все! Какие-то лощеные! Впрочем, мое дело — фрицев глушить из гаубицы, вот так! — И он, легко подхватив с пола стокилограммовый колпак, приставил его ко рту вместо рупора и выдал трель:
— Тра-та-та-та-та-та!
Говоров рассмеялся:
— Тебя, Алеша, надо не на фронт отправлять, а в младшую группу детсада определять. Соответственно поступкам…
Работа закончена, детали сданы, ребята шагают домой. Шагают неторопливо, с сознанием собственного достоинства. Разговаривают тоже солидно — о новом для них заказе. Санька с завтрашнего дня начнет протачивать пояски на корпусах мин, Кимка — нарезать резьбу. Дело не очень сложное, но ответственное.