Хорошая новость! По слухам, пес Кевина Мерси по кличке Свирепый пропал на прошлой неделе во время схода лавины на Китайском холме.
Заокеанские газеты сообщают, что семья похищенного сицилийского бизнесмена получила по почте его отрезанное левое ухо. Приходится лишь изумляться тому, как живут эти иностранцы.
В редакционной статье, словно пена из брандспойта, изливались потоки обличений в связи с местной политической жизнью. Разглагольствования, щедро расцвеченные эпитетами. В выражениях «Балаболка» не стеснялась. Она смотрела жизни прямо в ее бегающие налитые кровью глаза. Отважная маленькая газета. У Куойла появилось тревожное чувство – как у человека, стоящего на игровой площадке и наблюдающего за игрой, правила которой ему неведомы. Ничего похожего на «Мокинбургские вести». Такое он писать не умел.
На второй понедельник утром дверь в кабинет Джека Баггита оказалась распахнутой. Внутри сидел сам Баггит с сигаретой за ухом; откинувшись на спинку деревянного стула, он время от времени произносил в телефонную трубку: «Гм-гм». Дважды махнув правой рукой, он пригласил Куойла войти.
Куйол сел на стул с расколотым спереди сиденьем, расщелина врезалась ему в бедро. Рука – мгновенно к подбородку. Из-за перегородки он слышал бормотание радиоприемника Натбима, дробь компьютерных клавиш, скрип пера Билли Притти, строчившего очередную заметку и время от времени макавшего перо в чернильницу.
Джек Баггит имел внешность, необычную для главного редактора газеты. Маленький человечек с красным лбом, ему, по разумению Куойла, могло быть от сорока пяти до девяноста пяти лет. Короткая щетина на подбородке, дряблая шея. Неровно остриженные обвисшие волосы. Пальцы охряные от беспрерывного курения. На нем был комбинезон, густо покрытый рыбьей чешуей, на ногах, водруженных на стол, – резиновые сапоги с красными подошвами.
– О да! – воскликнул он пугающе громко. – О да! – и, положив трубку, зажег сигарету.
– Куойл? – Рука выстрелила вперед, Куойл пожал ее. Ощущение было такое, будто он сжал кухонную варежку-прихватку.
– Плотный туман и морось. Ну, Куойл, вот ты и в штабе «Балаболки». Теперь ты работаешь в этой газете, которая вполне процветает, и я расскажу тебе, как случилось, что я ее создал. Приступлю сразу к делу. Потому что, видишь ли, факультетов журналистики я не кончал.
Он выдул две струи дыма из уголков рта и посмотрел на потолок, как моряк смотрит на звезды.
– Чтобы выжить, моему прапрадеду пришлось дойти до каннибализма. Мы были из тех, кто основал этот самый Мучной мешок, теперь от нас осталось всего несколько семей. Баггиты рыбачили в этих водах, охотились на тюленей, занимались мореплаванием – словом, делали все, чтобы как-то поддерживать жизнь. В то время рыболовство позволяло жить неплохо. Когда я был молодым, рыбачили только во внутренних водах. У всех были свои ялики, свои сети. Чтобы найти рыбий косяк, надо было знать кое-какие хитрости. Не зря говорят: у рыбы колокольчиков на шее нет. Билли Притти был одним из тех, кто лучше всех умел находить рыбу. Знал здешние воды, как дыры на собственном матрасе. Мог перечислить все донные впадины вдоль побережья, богом клянусь.
Работать начинали с первыми петухами, из кожи вон лезли, держались на ногах сколько могли, спали урывками, работали по ночам при свете факелов, кисти рук и запястья от соли покрывались волдырями, но работа не прекращалась. Знаешь, с тех пор как я узнал способ лечения, у меня никогда больше не было волдырей. Сострижешь ногти в понедельник – и никаких волдырей. Теперь это всем известно! Знаешь, с какой скоростью ловкие руки разделывают рыбу? Нет, вижу, не знаешь. Тридцать рыбин в минуту! Тебе это, конечно, ничего не говорит. Но ты подумай. Почистить тридцать рыбин за одну минуту! Моя сестра могла это делать даже во сне.
Он помолчал, отдышался, зажег еще одну сигарету, выпустил дым.
Куойл представил себя погребенным под скользкой приливной волной тусклых тушек, пытающимся не отстать от чемпионов по чистке рыбы. Петал плыла на гребне волны в длинном платье из платиновых чешуек, с обнаженными серебрящимися руками и белым ртом.
– Это была тяжелая жизнь, но она приносила удовлетворение. Хотя, повторяю, была тяжелой. Чудовищно тяжелой в те времена. Ты еще услышишь истории, от которых поседеешь за одну ночь. Я сам могу тебе их немало рассказать. Были тут дикие, беззаконные места, где люди творили что хотели. Думаю, ты-то должен это знать, при твоей профессии. Но времена изменились. Это проклятое место перед лицом невыносимой жизни сдалось и обменяло ее на конфедерацию с Канадой, и что мы получили? Медленно, но верно мы получили правительство. О да, Джоуи Смоллвуд сказал: «Парни, вытаскивайте на берег свои лодки, жгите свои сушилки для рыбы, забудьте о рыболовстве; на Ньюфаундленде на каждого мужчину будет по две работы».