— Нет. Он чем-то знаменит?
— Этот корабль развел в разные стороны отца и сына, Джека и его младшего сына Денниса.
— Я знаю Денниса, — сказал Куойл. — Он будет ремонтировать наш старый дом, на мысе Куойлов.
— Кажется, я бывал в том доме, — сказал Диди Шавел спокойным голосом. — Еще мальчишкой. Давным-давно. А Деннис, он хороший плотник. Из него получился лучший плотник, чем рыбак. И это стало большим облегчением для Джека, особенно после всего, что произошло с Баггитами на море. Джек страшно всего этого боится, хотя проводит в море столько времени, сколько может. Он не хотел, чтобы его сыновья становились рыбаками. Но, конечно, оба пацана обожали море. Джек говорил им, что это тяжелый труд, тяжелая жизнь, а в конце не остается ничего, кроме надорванного здоровья и нищеты. И все шансы утонуть в одиночестве в чертовски холодной воде. Именно это и случилось с его старшим сыном Джейсоном. У него обледенела лодка с полным грузом рыбы возле Мешковатой отмели, и он перевернулся, когда испортилась погода. Прогноз обещал умеренный ветер, но он внезапно превратился в штормовой. Здесь, на берегу, был страшный серебристый иней. Чем он красивее, тем опаснее. Давай-ка еще чайку. — И он подлил жидкости в черную чашку Куойла. У того язык уже был жестким, как у кошки.
— Так вот, Деннис становится подмастерьем у известного в Сент-Джонсе плотника, кажется, его звали Брайан Корки. Учится этому ремеслу, от разметки до полировки. И что он делает дальше? Устраивается на свою первую работу. Судовым плотником на «Полярный Резец»! Судно постоянно в рейсе, в Европу и обратно, дважды было в Японии, в Нью-Йорке. Деннис также обожал свои лодки и море не меньше Джека и Джейсона. Он скорее согласился бы рыбачить, чем заниматься чем-либо другим. Но Джек не хотел ничего слышать. Как он злился! Это было что-то страшное. Он же думал, что. став плотником, Деннис будет на берегу в безопасности. Он боялся, понимаешь, боялся за него. А мы часто злимся на то, чего боимся. И Джек был прав. Понимаешь, он ведь знает, что море метит Баггитов. Тем временем как-то зимой разразился один из штормов. Так получилось, что «Полярный Резец» как раз в него попал. В двух сотнях миль к юго-востоку от Сент-Джонса. Февральские штормы суровы, и этот был таким. Холод, глубина сорок футов, ураганный ветер со скоростью пятьдесят узлов. Ты когда-нибудь был в море во время шторма. Куойл?
— Нет, — сказал Куойл. — И не хочу.
— Он никогда тебя не покидает. После него ты никогда не сможешь слушать ветер, не вспоминая воя сирены, брызг воды, гребней волн, превратившихся в пену, скрипа и скрежета бедного корабля. Это само по себе уже плохо, в любое время, но когда это происходит в разгар зимы, при страшном морозе, обледеневших поручнях и всей оснастке, — пиши пропало. И лед растет до тех пор, пока его вес не оказывается слишком большим. Так вот. Снег тогда валил так густо, что за окном не было видно ничего, кроме белой метели. Даже улицы. Стены домов с северо-запада покрылись тридцатисантиметровым слоем снега, твердого, как сталь.
Чашка Куойла остыла в его руках. Он слушал. Старик ссутулился. Слова прорывались сквозь сжатые зубы. Прошлое бурлило в его горле.
— Корабль пытался дойти до безопасного порта, посылал сигналы бедствия по всей Северной Атлантике, до Европы. Нефтеналивное судно лишилось мостика, вместе с капитаном. Грузовой корабль, груженный железной рудой, пошел ко дну вместе со всем экипажем. Болгарский кормовой траулер разломился на две части, все погибли. Суда в портах цеплялись якорями и бились друг о друга. Плохой шторм. Негде было от него спрятаться. «Полярному Резцу» пришлось туго. Открытое море — не место для прогулок. Капитан держал малую скорость, только чтобы корабль остался управляемым, и держал курс против ветра, надеясь пережить шторм. Э, да ты попроси Денниса рассказать тебе об этом как-нибудь. Кровь в жилах стынет, как подумаешь о том, что довелось испытать кораблю. Вылетели окна рулевой рубки. Вот оно, необъятное море. Всю ночь люди только и думали о том, дотянут ли они до утра? Они продержались эту ужасную ночь. Настал день, и изменилось только то, что теперь они могли видеть чудовищные волны, которые обрушивались на них. Ощущать гнев бушующего моря.