Но Тайер сумела собраться с силами. Она пошевелила пальцами, и по ее команде все синестезические изображения исчезли. Аманда увидела перед собой лицо Кэкса. Но и в поле нормального зрения он выглядел ужасно – обгоревший, обливающийся кровью. Кожа у него на щеках висела клочьями, будто ее пытались сорвать с лица какие-то голодные насекомые.
– Стекло, – хрипло произнес Кэкс.
Тайер выползла из-под него. Она провела ладонями по раскачивающемуся полу в поисках чего-нибудь, за что можно было ухватиться, и в подушечки пальцев тут же вонзились крошечные осколки стекла. Ее скафандр был порван, кое-где она ощущала прикосновение острых осколков. Казалось, ловкие фибростеклянные пальцы тянутся к ее коже.
Остальные трое аналитиков были в ступоре. Их лица и кисти рук исполосовали тысячи крошечных осколков. Фосфорное пламя угасло слишком быстро и не задело их.
Старшина Роджерс, удержавшийся в кресле, кашляя, выговорил:
– Это… стекло. Из оптического кабеля., вон оттуда.
Он указал на отверстие переходного колодца, откуда клубами вылетал светящийся густой туман – не то нар, не то пыль. Ну конечно! Помещение аналитического отдела примыкало к одному из громадных процессорных блоков «Рыси» – колонне из прочного оптического кремния и фосфора. До сих пор Тайер не следила за показаниями диагностического канала и, вызвав его теперь, узнала о том, что в корабль попало несколько реактивных снарядов.
Этим и объяснялась мгновенная вспышка. Квантовые компьютеры на борту «Рыси» использовали атомы фосфора, суспензированные в кремнии, в качестве кванто-битов. В высвобожденном состоянии фосфор обладал воспламеняемостью – настолько высокой, что мог вспыхнуть даже в помещениях, где из-за декомпрессии осталось совсем мало кислорода.
Тайер прикрыла рот болтающимся лоскутом скафандра, чтобы уберечь легкие от стеклянной взвеси, заполнившей помещение, и снова посмотрела на Кэкса.
Он лежал, зажмурившись, и из-под его плотно сжатых век текла кровь. Единственный из аналитиков, на ком не было шлема, он заслонил собой Тайер от смерча битого стекла и горящего фосфора.
– Медицинская часть, медицинская часть, – прохрипела Тайер, морщась от боли. Ее горло было исколото мелкими частичками стекла. – Нам нужна серьезная врачебная помощь. Говорит аналитический отдел номер один, палуба четырнадцать.
Она услышала приглушенные голоса членов экипажа. Другие отсеки корабля тоже просили о медицинской помощи.
Руководитель группы аналитиков К экс приподнял окровавленную руку, сжал лодыжку Тайер, закашлялся. Она опустилась на колени рядом с ним.
– Не пытайтесь говорить, сэр, – попросила она.
– Мониторы, Тайер. Продолжай следить, – выдавил он.
Тайер оглянулась, обвела взглядом товарищей и поняла, что «Рысь» продолжает бой. В отсутствие Кэкса командование группой должна была взять на себя она. От мастера-пилота Маркса поступали поистине бесценные данные, а сам он был слишком сильно сосредоточен на пилотировании дронов, чтобы иметь возможность сделать выводы о тактическом значении того, что видел.
– Роджерс, попробуй помочь руководителю, – распорядилась Тайер. – Остальные – по местам и за работу.
Еще не окончательно оправившиеся от шока, ее товарищи послушно выполнили приказ. Тайер вернулась к своему креслу, села, машинально проверила замки порванных ремней и погрузилась в созерцание поля вторичного зрения. Она пошевелила окровавленными пальцами, и перед ней снова возникло изображение, передаваемое дроном-«разведчиком».
Мастер-пилот Маркс находился под обстрелом.
Маркс обнаружил, что он еще жив.
Маленький робот-уборщик сновал у него под ногами и, урча, засасывал тонкую пленку желчи. От этого урчания Маркса опять замутило. Руки у него дрожали, а в ушах звенело из-за того, что где-то неподалеку явно произошла декомпрессия.
В «Рысь» действительно попали. Но Заю каким-то образом удалось спасти фрегат. Наверняка в корабль попали не все пять тысяч «стайников», а судя по всему, лишь с десяток. Маркс просмотрел «иконки» внутренней диагностики. Погибло не более двадцати членов экипажа. Он отвел взгляд от экрана, не желая пока узнавать их имена. Решил, что сделает это позже.
Сейчас главное было – убедиться в сохранности контрольного оборудования: сверхсветовой антенны, обеспечивающей Марксу связь с дронами. Антенна работала. Перед мастером-пилотом по-прежнему открывалась панорама событий в поле зрения дрона-«разведчика», пусть и туманная. Маркс посмотрел на часы. Оставалось еще тридцать секунд до того мгновения, как его дронный авангард минует риксский крейсер и перестанет иметь какое-либо отношение к бою.
Еще оставался шанс.
Но оставался и вопрос: как протаранить погибший пескоструйщик?
Маркс подсчитал оставшиеся резервы. Вблизи риксской линии обороны осталось только четыре дрона, способных откликаться на его команды. Сам разведчик, кувыркающийся в пространстве без ядерного двигателя. Два лазутчика-невидимки – размером меньше мячиков-попрыгунчиков. И еще безоружный дрон-«приманка». Если бы хоть один из них включил активные датчики или значительно увеличил ускорение, то риксские дроны-мониторы разделались бы с ним за считанные секунды. Теперь, когда дрон-разведчик приближался к жаркому мареву, окружавшему антенну крейсера, Маркс хорошо видел дозорных: ряд за рядом тянулись и тянулись черные дроны-мониторы, темные пятнышки на отражающей поверхности антенны.
«Господи милосердный! – подумал Маркс. – Для нападения – всего несколько тысяч „стайников“ да дронов-«охотников», а все прочее брошено на оборону!» Получалось, что риксский капитан ценил принимающую антенну превыше всего.
Маркс покачал головой. У «Рыси» не было ни единого шанса победить.
Глядя на шеренги устрашающих мониторов, Маркс завидовал их огневой мощи. Вот бы ему сейчас хоть несколько таких черных дронов да пальнуть бы из них по антенне…
И тут мастер-пилот понял, что ему нужно делать.
Все было проще простого.
Он проследил за траекторией своих четырех дронов, приближавшихся к риксскому крейсеру и при этом подлетавших все ближе друг к другу. Первым летел дрон-«приманка». Этот маленький дрон был устроен так, что каждые несколько минут испускал широкий диапазон электромагнитных волн и тем самым отвлекал на себя огонь от более важных объектов. Покуда дрон молчал, он был невидим, двигался с пассивными датчиками и производил передачу изображения только того, что находилось прямо перед ним. До сих пор Маркс вел этот дрон бесшумно, но теперь понял, как его можно использовать.
Дроны-«лазутчики» оставались единственными, которые Маркс мог передвигать незаметно. Они были оборудованы реактивными двигателями «холодного» типа – медленными, но бесшумными с точки зрения радиации. Один из них Маркс пустил рядом с дроном-«приманкой» и осторожно пристыковал их друг к другу. Пусть картинка выглядела размытой и туманной, но при ускорении десять метров в секунду Маркс мог бы протаранить колибри.
Мастер-пилот подтолкнул дрона-«приманку» дроном-«лазутчиком» и направил первого по новому вектору к пескоструйщику. Ругаясь на чем свет стоит, он вывел на максимум мощность ленивых реактивных двигателей. Еще через двадцать секунд его маленький отряд должен был оказаться позади риксского крейсера.
Маркс дождался того момента, когда дрон-«приманка» оказался в каком-нибудь километре от пескоструйщика, и включил его ядерный двигатель. Дрон понесся к пескоструйщику в облике «приманки», то есть развопился, можно сказать, во всю глотку.
И тут Маркс кое-что увидел.
Дрон-«приманка» заполнял пространство на расстоянии в несколько световых секунд вокруг себя всем спектром электромагнитных волн. Для риксов, по идее, это должно было выглядеть так, будто откуда ни возьмись рядом с крейсером возникла целая флотилия дронов.