Вот сверкающую фею с пристани канаты не задели. Зато сама фея заинтересованно следила за уплывающим кораблем и злобно шипела.
Отказ от жертвенности
Патриция прижимала к груди судовой журнал. У нее возникло такое чувство, будто журнал хотят отобрать. Но кто? Дракон, летящий по небу? Или русалки, плавающие в воде? Пока что ни дракон, ни русалки не появлялись.
Металлический оклад судового журнала приятно холодил кожу. Патрицию интриговал тот факт, что журнал не сгорел. Как будто в нем содержалась такая информация, которую ей необходимо знать. Иначе вещь не попала бы в ее руки. Патриция верила в провидение. А пурра интересовалась окладом журнала. Она засунула ловкую лапку за пазуху Патриции и достала журнал.
— Неужели ты считаешь, что сможешь его прочесть? — рассмеялась Патриция.
Пурра ловко открыла застежку на переплете, покрутила записи вверх тормашками и обратно, и озадачено почесала лапкой в затылке. Прочесть текст зверушка явно не могла.
— А я могу! — из воды вынырнула русалка с синими волосами и бриллиантовой тиарой на голове. Она протянула руки с перепонками к переплету.
Патриция боялась отдать ей судовой журнал. Вдруг русалка выхватит его и нырнет на дно. Конечно, не хорошо подозревать русалок в том, что они воровки. Пока что они у нее ничего не украли.
Русалка заглянула в раскрытый журнал и обескуражено захлопала ресницами. Кажется, она переоценила свои морские силы. Земная грамота ей была непонятна.
— Это не язык одного из прибрежных государств, — нахмурилась она.
— А ты знаешь только языки прибрежных королевств? — Патриция удивилась, что русалка вообще грамотна.
— Еще я знаю морской и океанский языки, — похвасталась она. — Я даже немного понимаю язык огненной страны — Тиории, потому что иногда ругаюсь с огненными феями, которые обитают на ее берегах.
Патриция от удивления присвистнула. Только русалкам может прийти в голову выучить чей-то язык исключительно для того, чтобы на нем ругаться с соперницами. Всем известно, что огненные духи Тиории были соперницами водоплавающим волшебницам.
— А как тебя зовут? — спросила Патриция у русалки. — Мы с тобой разве знакомы?
Русалка изумленно подняла на нее глаза.
— Я точно тебя раньше никогда не видела, — определила Патриция.
Темно-синие глаза русалки еще больше расширились от изумления.
— В какие игры ты со мной играешь? — возмутилась русалка и взмахнула синим хвостом так, что водяные брызги полетели во все стороны. Перепончатая рука русалки вдруг наткнулась на странный символ, выгравированный на металлической обложке. В руку русалке моментально ударила серебристая молния.
— Ах! — русалка вскрикнула. — Это же символ Аделаиды.
Русалка бросила тетрадь назад Патриции, а сама поспешно нырнула в воду.
— Какая муха ее укусила! — Патриция не знала, чем объяснить странное поведение морских дев. То они хотят дружить, то моментально уплывают. От символа, почти незаметного на металлическом окладе, русалка уплывала, как от чумы.
— Это символ несостоявшейся жертвы морю, — подсказала Зелигена, наблюдавшая за сценкой. — Русалки его не любят, потому что когда-то он привел к большим проблемам.
— Разве русалкам может причинить проблемы что-то кроме огня?
— Может, но они и сами об этом сперва не знали, — Зелигена нервно хлопала зелеными крыльями. — Видишь ли, если русалка попадется в сеть, то сеть лопнет, а если направить в русалку гарпун, то он рикошетом отлетит назад в того, кто его метнул. Русалки — талантливые волшебницы. А уж о сиренах и говорить нечего. Те усыпят любого своим пением или вызовут целый шторм. Я своими глазами наблюдала, как Лорелея устраивает наводнения, которые затопляют целую страну, но об Аделаиде я мало, что знаю.
— А кто такая Аделаида? Очередная дочка морского царя?
— Нет, она не принцесса и даже не аристократка, а самая обычная девушка.
— Тогда из-за чего столько шума?
— Из-за ее удачного отказа стать жертвой морю.
— А разве жертва может оказаться от жертвоприношения?
— Если она найдет способ это сделать, то это принесет грандиозные трагедии.
— Ты шутишь?
— Дело было так, — Зелигена вспорхнула над бортом и начала рассказывать, иногда с ее зеленых пальчиков сыпалась пыльца, складывавшаяся в сверкающие картинки происшедшего. — Это случилось давно в одном прибрежном государстве, где каждое десятилетие выбирали одну жертву для спасения всей страны от потопа. Это должна была быть очень красивая девушка и совершенно невинная. Ее следовало одеть в торжественные пурпурные одежды, украсить драгоценностями и отвести к пентаграмме, начерченной на песке. Всё было очень помпезно. Пентаграмму окружали кострами, девушку, одурманенную магически эликсирами, клали на песок и наносили ей порезы, а затем жрецы читали молитвы призыва морских богов и хором пели песнопения. Едва костры гасли от взметнувшейся к берегу волны, то жертву пора было оставить на побережье в одиночестве. Ее либо забирало морское чудовище, либо красные жрицы-сирены из храма морского бога Дарунона приходили ее растерзать. Они выходили из волн и набрасывались на жертву.
— Любопытно, но жутко! — признала Патриция.
— Во всем этом крылся особый умысел, — продолжила Зелигена, — но я даже не знаю, куда склонить чаши весов судьбы. С одной стороны это было спасением для целого королевства. Одну жертву морю приносили вместо целой страны. Что важнее: одна жизнь или тысячи? С другой же стороны для жертвы это была жуткая несправедливость, особенно если жертва была сиротой, и ей некого было спасать. Почему она одна должна умереть ради спасения толпы чужих ей людей, которые вполне вероятно всю жизнь относились к ней нелюбезно. Уж я-то знаю, что вежливые люди встречаются на берегах крайне редко. В общем, Аделаида решила, что ее загубленная ради спасения целой цивилизации жизнь это вопиющая несправедливость. Жрецам побережья было удобно принести в жертву одну девушку вместо целой цивилизации, а Аделаиде было удобнее спасти одну себя. К разочарованию жрецов Аделаида оказалась очень сильной личностью. Такие, как она, встречаются раз на миллион. Она сумела вызвать морских богов и договориться с духами тумана. Ее главной целью стало наказать всех, кто поступил с ней несправедливо.
— А именно всех тех, кто хотел спасти свои жизни, принеся в жертву ее одну?
— Верно! Иногда одна душа оказывается для богов важнее, чем души всего мира, поэтому море затопило всю страну, а одна Аделаида выжила. Ты бы видела, в каком ужасе было тонущее население, когда недавняя жертва витала над страной и несла за собой шлейф из кипящих волн, а в ее глазах горело красное пламя.
— То есть если одна жертва моря ускользнет, то погибнет целая цивилизация?
— Это равноценный обмен, если одна жертва стоила всей страны, то вырвать ее можно, лишь затопив всю страну.
— Это очень жестоко!
— Не более жестоко, чем разгуливать с саблей-кровопийцей по борту и топить чужие корабли.
Патриция быстро обернулась на саблю, парящую за ней. Оружие будто поджидало новую битву.
— Меня вынудил стать пираткой король Опала!
— Вот и Аделаиду вынудил стать колдуньей ее прибрежный народ.
— Зачем ты мне о ней рассказа? — у Патриции кошки заскребли на душе от этой истории.
— Потому что мы как раз подплываем к острову, где обитает дух Аделаиды.
Патриция с ужасом глянула на черневший вдали скалистый берег.
— Может, еще есть шанс обойти его стороной?
Но корабль уже несло прямо к берегу. Как бы он не разбился о прибрежные скалы.
Остров колдуньи
Остров напоминал черные гнилые зубы спящего великана. Казалось, что само тело великана ушло под воду, а его голова осталась на поверхности и застыла горной породой.
— Нужно ли всем сходить на берег? — заволновалась Патриция, когда заметила, что гоблины и тролли не решаются спустить сходни. — Может, нам лучше на корабле описать круг по часовой стрелке?