Были у Киркиласа и другие заслуги перед партией. Однажды Г. Вагнорюс пригласил его в свое правительство на пост министра без портфеля. Президиум ДПТЛ предложил ему отказаться, но он не послушался совета и стремглав побежал давать согласие. Непонятно, по какой причине правые отказались от его услуг, и вернулся Киркилас из гостей как побитый палками. Теперь уже казалось — все, на его деятельности будет поставлен крест, но этот мышонок с крыльями мотылька опять выбрался на поверхность.
К тому времени, когда начался конфликт Бразаускаса с Шлежявичюсом, Киркилас опеснил Каросаса и долго не мог решить, на чью сторону ему склониться. Подобно рождественскому колокольчику, он дзинькал между ними — дзинькал, дзинькал, не выдержал и спрятался. Поехал в Германию якобы покататься на лыжах. Оттуда каждый день звонил и терпеливо ждал, чем все это закончится. Но дело затянулось. На требования вернуться и поскорее высказать свое мнение, он ответил, что в горах попал в снежный занос. Если бы немецкие сенбернары не нашли его, Литва потеряла бы собственного Остапа Бендера, но мышонок превратился в крота, откопался, возвратился домой, как следует осмотрелся и прислонился к Юршенасу, потому что Шлежявичюса уже свергли, а нашему парламентскому лису такой как рази был нужен для борьбы с партийными старожилами.
Сумев опеснить соперников, Юршенас стал выглядеть вальяжно, его походка стала более широкой, улыбка — узкой, его постоянный юмор стал настолько тонким, что его понимала только элита. Возле него ожил и Киркилас. Он даже стал издавать книги, а на посвящении одной из них написал мне кучу дифирамбов. Во время работы над этой своей книгой я основательно полистал подаренную мне, поэтому могу утверждать, что социал–демократических идей в его размышлениях и днем с огнем не сыщешь. Если и появляется какая–то светлая мысль, то она либо подсмотрена, либо где–то услышана. Вообще, в делах, рассуждениях и поучениях этого уже сформировавшегося политического хорька нет места, на которое можно было бы приклеить хоть какой–то социальный смысл. Но когда он много говорит, то поневоле пробалтывается:
— Партия нужна нам только для выборов. — Понимай, в качестве какого–то презерватива.
— Все партии не выполняют своих предвыборных обещаний, героически принимает он на себя вину лидеров.
— Значение, авторитет лидера гораздо важнее мнения большинства, — ставит он постаменты под будущие памятники.
Эти процитированные «шедевры» политической мысли тоже принадлежат не ему, но он очень своевременно ими сыплет, когда социал–демократы куда–нибудь вляпываются. Не могу забыть одну оригинальную мысль этого прилипалы:
— Юстинас Каросас — слишком интеллигентная свинья, чтобы кормить его помоями.
Все было бы хорошо, и с его афоризмом можно было бы согласиться, если бы Киркилас хоть раз победил на выборах в честной борьбе в каком–нибудь одномандатном избирательном округе. Но всякий раз его обходила какая–нибудь христианская или консервативная мелкота, типа Тупикаса, а в Социал–демократической партии оба они ни разу не выпадали из первой по списку десятки. Оказывается, причина тому — не личные качества лидеров; все определяет питательная среда, та наполовину смешанная с навозом среда, в которой произрастают и множатся подобные деятели. Поэтому никак не могу понять, при чем здесь гуманистическая идеология…
С Юстинасом Каросасом я познакомился на Форуме будущего Литвы[33] (ФБЛ). Профессор, философ, габилитированный доктор наук. Этититулы как–то сразу возвышают человека в глазах других. Он необычайно вежлив, к собеседникам обращается, прибегая к уменьшительным словечкам, поэтому, когда хочешь ему возразить, стараешься быть на него похожим, готовишься получше и, конечно, слегка подрастаешь. Но вдруг наступает момент, когда начинаешь чувствовать, что все эти старания напрасны, что достаточно нескольких резких слов, чтобы, как выражается Киркилас, прекратить свинское поведение профессора, обнажить его рафинированную лживость.
33
Организация умеренной социально ориентированной интеллигенции, созданная в 1992 году в противовес оголтелому ландсбергизму.