— Милое, приятное утро, — вместо приветствия произнесла женщина.
— Милое, — смутившись, поддержал Писатель.
— И что вас так смущает? — заметила женщина его взгляд.
— Вы так вызывающе, открыто одеты, если это можно назвать одеждой — не счел нужным он скрывать свое мнение.
— И что! — засмеялась подошедшая. — Вы предпочитаете женщин завернутых с головы до пят в материю? Не смешите. Все вы хотите знать, что же там интересного под одеждой, хотя ничего неизвестного там точно нет. Вопрос только качества. Но как понимаю, мой вид дает вам повод думать, что я представительница одной из древнейших профессий? Да лучше я буду выглядеть так, зато у вас нет никаких сомнений, а то большинство мужчин, глядя на женщину, все равно, как минимум раздевают ее глазами, а уж что думают… В каждой женщине видят потенциальную меня. Поэтому думайте, что хотите, я даю вам такую возможность, а такая ли я на самом деле или нет, не важно.
— Ну что вы! Всегда приятно, когда женщина радует глаз.
— Ну, если вы радуетесь только глазами…, — и, улыбнувшись, добавила. — Женщина должна радовать не только глаз, вы взрослый мужчина и пора бы это знать.
Мне что-то жарко, — он достал платок, вытер со лба пот, и, упершись в поручни шезлонга, поднялся. — Оставлю вас. Иначе не далеко до греха.
— Все зависит от того, что вы подразумеваете под грехом? Можно ли считать грехом то, что уготовила природа или Всевышний. Иначе он придумал бы что-то иное.
— Это уже тонкости.
— Не скажите. Хотя тонкость есть и в этом вопросе, — сквозь смех проговорила она.
— Я все-таки пойду. Мужской ум не всегда способен понять ум женщины, особенно, когда она говорит о себе. Поди тут разберись, где правда, а где нет.
— Вы правы, — подтвердила она. — Женский ум он особенный, ему нельзя доверять. Он путанный и коварный. Женщина говорит и спрашивает, вызывая на откровенность, а потом против вас обернет то, что узнала.
— Вам лучше знать. Может быть, еще увидимся, — ответил он и направился к двери ведущей внутрь корабля.
— Конечно, увидимся, здесь мало места где можно разминуться, — ответила ему вслед Художница, а затем посмотрела на сидящую рядом женщину: — Надеюсь, его пробил пот не от вашего появления.
— А! — отмахнулась та.
— Вас не смущает, столь пристальное внимание мужчин?
— Привыкла, я же вижу, как они раздевают меня взглядом, но это меня не смущает. Я даже не обернусь, если услышу хрип, зная, что это он захлебнулся от собственных слюней.
— Вы так безжалостны к ним?
— Нет, я их рассматриваю как источник.
— А не наоборот? — усмехнулась Художница.
— В какой-то мере. Они источник моего дохода, а я источник нежности и внимания.
— Внимания?
— Разумеется. Мужчины разные и к каждому нужен свой подход, даже просто нацепить улыбку на лицо нужно для каждого свою, чтобы оно было приветливым и красивым.
— Вы и так красивы.
— Это так, но красота требует поддержки в приукрашивании лица, в выборе одежды, чтобы дать им повод видеть и додумывать. А у вас какой источник?
— Кисти, краски.
— Тоже не плохая творческая профессия, — засмеялась Проститутка.
— Но не так доходна.
— Везде свои минусы. Вы можете себе позволить иногда творить для себя.
— Это да, — засмеялась Художница. — Трудно представить, что вы творите для себя.
Проститутка ухмыльнулась в ответ: — Верно, это мне не под силу, для себя я могу только вытворять. А этот мелкий, чем вас ублажал?
— Он писатель.
— Значит, зануда, — сделала она вывод. — Еще одна творческая личность.
— Творческая, — согласилась Художница, — но как выяснилось, он не написал ни одной книги, а только все еще пишет.
— Какое счастье! — воскликнула Проститутка. — Он делает подарок, избавляя других от своих не оформленных мыслей. А вы надо полагать, как все здесь, сбежали?
Художница кивнула головой в знак согласия. Она поняла вопрос. Обе женщины замолчали, они понимали, что не зависимо от того, что оказались здесь, жизнь продолжается, а значит надо принимать ее новые условия, да и как их не принимать, выбора не было.
— Я тоже пойду, — сказала Художница и поднялась.
— Надеюсь не из-за моей компании?
— Ну, что вы! Пойду, может получиться написать.
Она встала и пошла вдоль борта.
Проститутка осталась одна. Перед ней простиралась гладь. Она понимала, что в этом замкнутом пространстве корабля каждый, кто здесь оказался, оберегал свою независимость, и в первое время, знакомство проходит скованно, но необходимая вынужденность, заставит направляться к общению.