— Почему это нет? — спросил он.
— Потому что вы не доложите обо мне, — уверенно заявил Райли.
— Ах вот как! — Додсон бросил быстрый взгляд на мрачный коридор, губы его плотно сжались, он впервые подумал, что, кроме него и Райли, здесь никого нет и никто их не услышит и не увидит. Додсон еще раз подозрительно посмотрел на этого грозного верзилу и почему-то вспомнил, как бранился Тэрнер, даже обозвал его, Додсона, дураком за то, что он отказался посадить Райли за решетку.
— Значит, так, да? — повторил Додсон тихо. Он повернулся и покрепче уперся ногами в блок с подшипниками. — Вы слишком самоуверенны, Райли. Я могу засадить вас на двадцать пять лет, но…
— Господи! Что вы ко мне привязались? О чем вы толкуете? Пейте-ка лучше кофе. Вы нужны в машинном отделении, я же сказал вам, — начал горячиться Райли.
Додсон нерешительно отвернул крышку термоса. Ушибленная голова чертовски гудела.
— Скажите мне, Райли, почему вы так уверены, что я не доложу о вас?
— Отчего же! Вы вполне можете доложить, — улыбнулся Райли. — Но я не попаду завтра на ковер к старпому.
— Нет? — полувопросительно, полувызывающе спросил Додсон.
— Нет, — все еще ухмыляясь, ответил Райли, — потому что завтра утром не будет ни старпома, ни ковра… Завтра уже ничего не будет.
Внимание Додсона привлекли не слова Райли, а скорее тон, которым они были сказаны. Он хорошо знал, что улыбка Райли вовсе не означала, что он шутит. Додсон пытливо посмотрел на него, но ничего не сказал.
— Старпом только что говорил по радио, — продолжал Райли. — Он объявил, что в море вышел «Тирпиц» и через четыре часа он нагонит нас.
Непосредственность, с которой Райли произнес эти слова, отсутствие всякой театральности, стремления произвести эффект не оставляли никакого сомнения в том, что он говорит правду. «Тирпиц» вышел, «Тирпиц» вышел в море… — несколько раз повторил про себя Додсон. — Через четыре часа, всего через четыре часа…» — Додсон удивился безразличию, с которым он воспринял эту новость.
— Ну? — с беспокойством в голосе заговорил Райли. — Вы собираетесь идти или нет? Я ведь не шучу, сэр, вас срочно зовут в машинное отделение!
— Вы сочиняете, — заявил Додсон. — Зачем же вы принесли тогда кофе?
— Себе, — мрачно отрезал Райли. — Но я подумал, что и вам не мешает выпить чашку, уж больно вы плохо выглядите, сэр… Ребята в машинном помогут вам прийти в себя.
— И вы сейчас же туда пойдете, Райли, — сказал Додсон спокойно.
Райли сидел так, как будто он не слышал этих слов.
— Шевелитесь, Райли, — резко сказал Додсон, — это приказ!
— Идите вы… — прогремел Райли. — Я остаюсь здесь. Чтобы стоять здесь с этой чертовой банкой масла, вовсе не обязательно иметь три золотые нашивки на рукавах.
— Возможно, но… — Корабль сильно наклонился на нос, и хотя Додсон уперся покрепче ногами в блок, он все же не удержался и навалился на Райли. — Извините, Райли. — Он приподнялся. — Боюсь, что ветер крепчает… Ну, что же? Мы, кажется, зашли с вами в тупик? Не пришли ни к какому решению?.. Скажите мне откровенно, Райли, зачем вы сюда пришли?
— Я уже сказал вам, — ответил Райли с обидой в голосе, — меня послал лейтенант Гриерсон.
— Зачем вы сюда пришли? — настойчиво повторил свой вопрос Додсон.
— Это мое дело, — со злостью ответил Райли.
— Зачем вы сюда пришли?
— Ради бога, отстаньте вы от меня! — воскликнул Райли, и эхо его голоса прокатилось по всему коридору. Внезапно он повернулся лицом к Додсону. — Вы хорошо знаете, почему я пришел сюда!
— Может быть, для того, чтобы прикончить меня?
Райли молча смотрел на Додсона несколько секунд, потом отвернулся. Он опустил голову и весь как-то сгорбился.
— Вы единственный человек на этом корабле, который заступился за меня, — тихо пробормотал Райли. — Единственный, который простил мне все, — поправился он. — Если бы не вы, я в первом случае оказался бы в карцере, а во втором — в гражданской тюрьме. Вы помните, сэр?
Додсон кивнул головой.
— Вы поступили довольно глупо, — сказал он.
Лицо Райли стало напряженным, озабоченным. Он подался всем корпусом вперед и взволнованно проговорил:
— Вы знаете, я ведь католик… Осталось четыре часа… — Он помолчал несколько секунд, потом усмехнулся. — Я должен встать на колени, так ведь? Покаяться, попросить… как это называется?
— Отпущение грехов?
— Вот, вот, попросить отпустить мне грехи. А вы знаете, — продолжал он медленно и выразительно, — я даже и не подумаю об этом, потому что…
— А может быть, это совсем и не нужно, — тихо проговорил Додсон. — В последний раз говорю, Райли: идите сейчас же в машинное отделение!