Ралстон буквально прилип глазами к прицелу на пульте управления прожекторами. Лицо его было абсолютно спокойным, неподвижным. Он сосредоточенно подкручивал небольшие штурвалы, чтобы навести лучи на цель. Ни один мускул на его лице не дрогнул даже тогда, когда ослепленный светом первый «юнкерс» сначала рыскнул в сторону, а потом резко, как будто его кто-то толкнул, сошел с курса, беспомощно закачал крыльями и, опоздав выйти из пике, грохнулся в море в ста метрах от «Улисса».
«О чем думал в этот момент Ралстон? — размышлял Тэрнер. — О матери и сестре, погребенных под руинами бунгало в Кройдоне? О своем брате — невинной жертве этого бунта? Каким невероятным и невозможным представлялся этот бунт теперь! О своем отце, погибшем от руки собственного сына?»
Лицо Ралстона оставалось абсолютно, до жути спокойным и тогда, когда второй ослепленный «юнкерс» пролетел над «Улиссом» и сбросил свою бомбу в море с другого борта. Ралстон продолжал сосредоточенно наводить лучи и после того, как третий самолет взорвался в воздухе, и тогда, когда снарядом со следующего был разбит один из прожекторов… Его лицо не отразило ничего и в тот момент, когда снаряды последнего «юнкерса» ударили по пульту управления прожекторами и разорвали грудь самого Ралстона… Он умер без страданий: выпрямившись на какую-то долю секунды, он тяжело упал на палубу спиной вниз. Подбежав к Ралстону, Тэрнер посмотрел в его лицо: все то же спокойствие, ни глаза, ни лицо не отражали никаких чувств. На широко раскрытые, но безжизненные глаза начали падать первые снежинки… Тэрнер отвернулся.
В «Улисс» попала только одна бомба. Она разорвалась на полубаке, перед первой башней. Жертв не было, но взрывом повредило гидравлическую систему башни, поэтому, по крайней мере временно, вторая башня оказалась единственно способной вести огонь.
«Сиррусу» повезло меньше. Он сбил один самолет, но получил два попадания, причем обе бомбы разорвались в кормовом кубрике. Хотя на «Сиррусе» было много спасенных и обычно в кубрике находилось много людей, на этот раз их там не было, все они разошлись по боевым постам, и ни один человек не погиб в этой последней для «Сирруса» атаке.
Надежда возрастала с каждой минутой. До встречи с эскадрой боевых кораблей прикрытия оставалось теперь менее часа. Арктический снежный шторм надежно прикрывал конвой: никакой самолет не сможет обнаружить корабли при такой низкой и плотной облачности. Конвой находился теперь почти на пределе дальности действия авиации берегового базирования; «кондоры», разумеется, составляли исключение. Для действий подводных лодок погода также была весьма неблагоприятной.
— «А может быть, мы и доплывем до острова Счастья?» — тихо процитировал Кэррингтон.
— Что? — удивленно посмотрел на него Тэрнер. — Что вы сказали, помощник?
— Это Теннисон, — разъяснил Кэррингтон. — Командир всегда цитировал его… Может быть, нам еще повезет?
— Может быть, может, — вяло ответил Тэрнер. — Престон!
— Есть, сэр, я вижу. — Престон напряженно всматривался по направлению на север, где быстро мигал сигнальный фонарь с мостика «Сирруса».
— Корабль, сэр! — доложил он. — «Сиррус» сообщает, что видит военный корабль, приближающийся с севера!
— С севера! Слава тебе, всевышний! — радостно воскликнул Тэрнер. — С севера! Это должны быть они! Пришли раньше назначенного времени… Беру свои слова обратно, они не опоздали! Вы видите что-нибудь, помощник?
— Нет, сэр, ничего не видно. Слишком пасмурно, но, кажется, начинает немного проясняться… «Сиррус» опять вызывает.
— Что он передает, Престон? — нетерпеливо спросил Тэрнер.
— «Контакт. Контакт с подводной лодкой. Правый борт, курсовой тридцать градусов. Сближаюсь», — прочитал Престон.
— Контакт! В такой поздний час! — недовольно проворчал Тэрнер, потом сильно стукнул кулаком по нактоузу и разразился страшными ругательствами.
— Боже мой, неужели она задержит нас! Престон, передайте на «Сиррус», чтобы…
Тэрнер остановился на полуслове. Не веря своим глазам, он смотрел на север. Рассекая мглу и снежную пелену, там сверкнуло несколько ярких вспышек пламени. Он заметил, как перед самым носом «Кейп Хаттераса» выросли белые столбы всплесков от снарядов. Потом новые вспышки, на этот раз более яркие, осветили на мгновение нос и надстройку стрелявшего корабля. Тэрнер медленно повернулся и обменялся с Кэррингтоном продолжительным и многозначительным взглядом.