Даже на расстоянии двух кабельтовых удар носа корабля о воду был похож на раскат грома. Казалось, что «Дифендер» все еще продолжает погружаться, хотя весь корабль уже скрывался под волнами по самый мостик. Как долго «Дифендер» оставался в таком положении, позднее никто не мог сказать. Постепенно, словно в агонии, корабль снова показался над поверхностью воды.
Открывшийся взорам людей корабль представлял собой невиданное зрелище. Давлением огромной, тысячетонной массы воды взлетную палубу подняло на дыбы, и она стала похожа на подкову. Это зрелище заставило людей даже усомниться в том, что они сохраняют рассудок, лишило их дара речи. Такова была реакция всех, кто был свидетелем случившегося с «Дифендером». И только Карпентер сохранял присутствие духа.
— Честное слово, — пробормотал он. — Это действительно необычная картина.
Еще одна такая волна, еще один такой удар — и с «Дифендером» было бы покончено. Но этого не произошло. Следующая волна оказалась меньшей. Произошло чудо, которое с незапамятных времен природа всегда дарила человеку, словно желая доказать ему, насколько он слаб и жалок… К пяти часам вечера, хотя земля все еще была в восьми — десяти милях, соединение уже вошло в относительно спокойные воды за оконечностью мыса Ланганес.
Время от времени командир «Дифендера» посылал ободряющие донесения адмиралу. В трюмы корабля продолжает поступать забортная вода, сообщал он, но пока с ней справляются. Командир «Дифендера» даже не удержался от того, чтобы не пошутить зло, сообщив, что считает новую форму взлетной палубы вполне удобной и более совершенной, чем прежняя. В горизонтально расположенной палубе, по его мнению, не чувствовалось выдумки. А вот вертикальная палуба служит прекрасной защитой от непогоды, является своего рода парусом. В своем последнем сообщении командир «Дифендера» выразил сожаление по поводу того, что не сможет обеспечить взлет самолетов с вертикальной палубы. Всерьез обеспокоенный Тиндэл разозлился и послал такой строгий фитиль командиру «Дифендера», что шутливые донесения с корабля сразу же прекратились.
Около шести часов корабли легли в дрейф у мыса Ланганес в двух милях от берега. Все крейсеры и эскортные корабли, за исключением «Портпатрика» и «Гэннета», подошли к авианосцам, приняли на борт шланги и приступили к приемке топлива. Тиндэл решил, что «Портпатрик» и «Гэннет» явятся обузой для соединения и поэтому пусть лучше сопровождают поврежденный авианосец обратно в Скапа-Флоу.
Люди на «Улиссе» дошли до последней степени нервного и физического истощения. Позади была бессонная ночь. Прошли еще сутки, полные тревог и лишений. Все молча выслушали сообщение о том, что «Дифендер», «Портпатрик» и «Гэннет» возвратятся в Скапа-Флоу, как только улучшится погода. Соединение лишилось шести кораблей. Осталось — восемь. Почти половина. Не удивительно, что люди тяжело переживали случившееся, считали себя покинутыми или, как выразился Райли, оставленными на съедение волкам.
И все же в людях не было апатии и злобы. Однако в какой-то момент в тот вечер имела место вспышка гнева, сменившаяся чувством отчуждения. Это было вызвано несправедливостью, которая послужила поводом для инцидента. Даже Вэллери считал, что повод для вспышки злобы имелся, но предпринять что-либо он не мог.
Произошло это вот как. Во время обычной вечерней поверки выяснилось, что сигнальные огни на нижней рее вышли из строя. Вероятно, причиной явилось обледенение.
Нижняя рея, в этот вечер сверкавшая белизной плотного слоя снега и льда, находилась над палубой на высоте шестидесяти футов, то есть почти на восемьдесят футов выше ватерлинии. Сигнальные огни подвешивались под самым ноком реи. Чтобы найти неисправность, человек должен был работать сидя на рее — очень неудобное положение, поскольку к ноку реи прикреплена радиоантенна, — или же сидя на беседке, спущенной с реи. Выполнить эту работу трудно в любое время, а сейчас ее нужно было сделать в максимально короткий срок, так как из-за нее пришлось прервать радиосвязь. Стальные предохранители, обеспечивающие поступление в антенну тока под напряжением три тысячи вольт, пришлось снять и отдать на время ремонта под наблюдение вахтенного офицера. А работу, требовавшую большой точности и ловкости, нужно было выполнять на сильном морозе, сидя на скользкой, гладкой как стекло рее, когда «Улисс» равномерно раскачивался по дуге в тридцать градусов. Эта необычно трудная работа сейчас стала, кроме того, и исключительно опасной.
Маршалл не считал возможным поручить эту работу старшему торпедному электрику, поскольку тот был мужчиной средних лет, призванным из запаса и успевшим накопить жирок. Лазанье по реям для него, конечно, было делом минувших времен. Маршалл вызвал добровольцев. Выбор его пал на Ралстона.