Брукс приподнялся.
— Мне уйти, сэр?
— Нет, нет, Брукс. Зачем же? К тому же эта радиограмма от нашего общего друга адмирала Старра. Мне представляется, что вам интересно будет знать, что он сообщает.
— Нет, совсем неинтересно. Вряд ли можно ждать от него чего-нибудь хорошего.
Тиндэл расправил шуршащий листок шифровки.
— «Оперативное управление. Командующему четырнадцатой группой конвойных авианосцев, — медленно читал Тиндэл. — По имеющимся данным, «Тирпиц» готовится выйти в море. Выслать вам авианосец не могу. Конвой эф-эр-семьдесят семь имеет большое значение. Следуйте в Мурманск полным ходом. Желаю удачи». — Тиндэл кончил читать и криво усмехнулся. — «Желаю удачи». Этого он мог бы и не добавлять.
Все трое долго сидели молча. Как и следовало ожидать, первым нарушил молчание Брукс:
— Говоря об отпущении грехов, я хотел бы знать, кто на свете, на этом или на том, согласится отпустить грехи этому зловредному выродку?
Глава восьмая
ЧЕТВЕРГ. ВЕЧЕР
Еще только перевалило за полдень, а арктические сумерки уже начали плотной пеленой опускаться над морем. Ветер стих. Пошел сильный снег. Видимость уменьшилась до кабельтова. По-прежнему было очень холодно.
Небольшими группами, по три-четыре человека, офицеры и матросы медленно шли на ют. Усталые, промерзшие до костей, погруженные в собственные мысли, люди с трудом передвигали ноги. На юте они выстраивались в плотные ряды позади командира корабля.
Рядом с Вэллери стояли три офицера — Карслейк, Этертон и Брукс. Карслейк стоял у бортовых лееров. Лицо его было забинтовано чуть ли не до глаз. Уже дважды за истекшие сутки Карслейк обращался к Вэллери и упрашивал командира изменить свое решение о лишении его офицерского звания. В обоих случаях Вэллери был очень раздражен и строг, даже пригрозил Карслейку арестовать его, если тот будет приставать с подобными просьбами. Теперь Карслейк тупо смотрел на валивший хлопьями снег. Нежно-голубые глаза его потемнели. Горели жгучей ненавистью.
Этертон стоял рядом с Вэллери, слева от него, и дрожал от холода. Но взгляд его был тверд. Брукс угрюмо молчал. Он был раздражен, как бывает раздражен врач неповиновением тяжелобольного. Вэллери, как ему категорически заявил об этом Брукс, не следовало вставать с койки и выходить из каюты. Командир ответил ему, что ведь кто-то должен взять на себя руководство похоронами, если этого не может сделать корабельный священник. А сегодня священник этого сделать не мог — он лежал мертвым у ног Вэллери, у ног Этертона — человека, который, без сомнения, был его убийцей.
Священник умер четыре часа назад, как раз после того, как улетел «чарли», немецкий разведывательный самолет. Тиндэл ошибся в своем прогнозе. «Чарли» вернулся не через час после своего первого появления, а только утром, и не один, а вместе с тремя другими самолетами — «кондор».
Появление «кондоров» над конвоем никогда не было приятным сюрпризом. Так случилось и на этот раз. Они прошли над конвоем, зайдя с кормовых курсовых углов. Заградительный огонь с транспортов и кораблей охранения был достаточно интенсивным, и поэтому самолеты сбрасывали бомбы практически наугад с высоты около семи тысяч футов. В этот ясный морозный день бомбы были видны почти на всей траектории полета начиная с момента сбрасывания, поэтому у кораблей было время уклониться. Очень скоро самолеты отказались от атак и ушли куда-то на восток.
В данном случае самолеты «кондор» действовали как-то подозрительно. Обычно они вели только разведку, а когда решались нападать, то делали это настойчиво и энергично. Теперь они вели себя как-то пассивно, а тактика их не сулила никакого успеха. Почти наверняка это объяснялось тем, что действия самолетов носили только отвлекающий характер, а главная опасность грозила конвою с другой стороны. Поэтому наблюдение за воздухом и обстановкой на море было усилено.
Прошло пять, десять, пятнадцать минут, но ничего не случилось. Экраны радиолокаторов и гидролокаторов были чистыми. Тиндэл наконец решил, что нет больше повода держать в напряжении весь экипаж корабля, так нуждавшийся в отдыхе. Он приказал дать отбой боевой тревоги.
Для боевых постов объявили готовность номер три. Все утренние работы были отложены, и свободные от вахты офицеры и матросы сразу же отправились отдыхать. Правда, не без исключения: Бруксу и Николасу предстояло заняться больными. Штурман вернулся в штурманскую рубку. Маршалл и его помощник Питерс начали обход своей боевой части. Этертон остался в командно-дальномерном посту, по-прежнему тяжело переживая упреки, брошенные в его адрес во время ссоры между Карслейком и Ралстоном.