Брукс окунул кончик сигареты в угасавшее пламя спички, сделал глубокую затяжку и, выпуская дым, снова посмотрел на Николаса.
«У него очень болезненный вид, — с неожиданным состраданием подумал Брукс. — Он чертовски устал и нуждается в отдыхе, но говорить об этом бесполезно».
— Как чувствуешь себя? Впрочем, не говори — знаю. Я сам при последнем издыхании… У тебя осталось еще что-нибудь от этих бодрящих снадобий?
— Наркотиков? Вы, наверное, опять ошиблись в диагнозе. Я дал адмиралу все, что необходимо.
— Ну, ну! Опять эта юношеская нетерпимость! Я говорю всего-навсего об этой бутылке самогона с острова Молл…
— Колл, а не Молл, — поправил его Николас. — Но дело не в этом. Вы же опорожнили ее до дна, — добавил он с укоризной, но увидев опечаленное лицо Брукса, подобрел. — Правда, у нас еще осталась бутылка Талискера.
Николас подошел к шкафчику, в котором хранились наркотики, взял бутыль с надписью: «Лизол» — и открутил пробку. Когда он наполнял поднесенные Бруксом стаканы, руки того сильно дрожали.
Осушив стакан и почувствовав, как согревающая жидкость растекается по всему телу, Брукс блаженно вздохнул:
— Спасибо, мальчик, спасибо. Ты подаешь надежды стать первоклассным эскулапом.
— Вы так полагаете, сэр? Не думаю. Особенно после того, что было сегодня. — Он содрогнулся, вспомнив пережитое. — Сорок четыре трупа, сэр, один за другим — за борт в течение каких-нибудь десяти минут, как… как мешки с мусором.
— Сорок четыре? — удивился Брукс. — Так много убитых, Джонни?
— Не совсем так, сэр. Это число погибших. Опознанных было около тридцати, а сколько кусков и кусочков, одному богу известно… В центральном артиллерийском посту пришлось сгребать лопатой… — Он печально улыбнулся. — Я сегодня ничего не ел, да и всех остальных из похоронной партии вывернуло наизнанку… Пожалуй, надо закрыть этот иллюминатор.
Николас резко повернулся и подошел к незатемненному иллюминатору. Сквозь медленно оседающие снежинки у самого горизонта виднелась мерцающая вечерняя звезда. Это означало, что туман рассеялся, туман, который спас конвой, который скрыл их от подводных лодок. А вот вдали видна «Вектра». Николас заметил, что стеллажи для глубинных бомб на ней пустые. Значит, все запасы израсходованы… Несколько ближе к «Улиссу» идет «Витура» — поврежденный танкер. Вода подобралась уже почти к срезу его низкого борта… А вот в другой части горизонта маячат четыре судна типа «Виктори», огромные, мощные и, на первый взгляд, даже грозные корабли. Николас знал, что внешность их обманчива. На самом деле это совершенно беспомощные цели для подводных лодок и самолетов противника.
Николас захлопнул тяжелую крышку иллюминатора, закрутил до отказа все барашки и круто повернулся к Бруксу:
— Почему мы не поворачиваем назад?! — раздраженно воскликнул он. — Кого наш старик надувает, нас или немцев? Ни воздушного прикрытия, ни радиолокатора, ни малейшей надежды на какую-нибудь поддержку! Немцы и так уже прижали нас к самой стене. Чем дальше мы идем, тем легче им будет разделаться с нами! А ведь нам нужно пройти еще тысячу миль! — Голос его повышался с каждой новой фразой. — Шныряющие вокруг немецкие корабли, лодки и самолеты аппетитно облизываются, выжидая удобного момента, чтобы схарчить нас всех до одного! — Он отчаянно тряхнул головой и продолжал еще громче: — Я готов рисковать где угодно и с кем угодно, вы это знаете. Но ведь это же явное самоубийство…
— Но, Джонни, вы же не…
— Почему он не поворачивает назад? — не обращая внимания на возражения, продолжал Николас. — Все зависит от него. Чего он добивается? Славной смерти? Бессмертной славы ценой моей жизни, наших жизней? Пожалуй, Райли был прав, — продолжал он с горькой усмешкой. — Кричащие заголовки: «Капитан первого ранга Ричард Вэллери, кавалер ордена «За боевые заслуги», награжден посмертно…»
— Замолчи! — как ударом хлыста, остановил его Брукс. Взгляд его был леденящим. — Как ты смеешь говорить так о нашем командире! — добавил он уже спокойнее. — Ты бесчестишь имя самого благородного человека…
Остановившись на полуслове, Брукс укоризненно покачал головой. Не сводя глаз с побледневшего, напряженного лица Николаса, тщательно подбирая слова, он продолжал:
— Наш командир — замечательный офицер, лейтенант Николас. Может быть, даже великий… Но дело не в этом, черт возьми! Дело в том, что он в высшей степени порядочный человек, джентльмен… Такого человека я ни разу не встречал на этой поганой, развращенной планете. Он — это не вы и не я. Его нельзя сравнить ни с кем. Он идет вперед один, но никогда не бывает одиноким, ибо всегда окружен уважающими его людьми. — Брукс улыбнулся. — Не правда ли, смешно слышать все это от такого подлеца, как я? Даже ты, наверное, назовешь это богохульством… Но дело в том, мой дорогой, что правда никогда не может быть богохульством. А я утверждаю, что это чистейшая правда.