Печально, но самый жестокий удар «Улисс» получил в результате своих действий. Огонь по пикирующим самолетам открыли и кормовые башни главного калибра. Пятидюймовые орудия стреляли по существу прямой наводкой, настолько была мала дистанция до целей. Первый же снаряд из орудий третьей башни начисто оторвал правое крыло приближавшегося третьего бомбардировщика. Кружась, как осенний лист, крыло медленно падало в море. Какую-то долю секунды «фокке-вульф» удерживался на курсе, но потом внезапно нырнул и стал падать вниз почти по отвесной траектории. Он летел прямо на палубу «Улисса».
Ни уклониться, ни даже подумать о том, чтобы уклониться, времени не было. Часть сброшенных самолетом бомб упала в кипящую кильватерную струю за кормой «Улисса» — он шел в этот момент тридцатиузловой скоростью, — а две пробили палубу на юте и взорвались: одна — в кормовом матросском кубрике, другая — в кубрике морских пехотинцев. Секундой позднее в переднюю стенку четвертой башни с размаху врезался искалеченный «фокке-вульф»: раздался оглушительный взрыв, и вспыхнуло ослепительное пламя горящего бензина.
К счастью, это была последняя атака на «Улисс». К счастью, потому, что теперь крейсер был совершенно беззащитен против налета авиации с кормовых курсовых углов. Четвертая башня вышла из строя полностью. Третья башня, уцелевшая каким-то чудом, была наполовину завалена горящими обломками самолета, кругом нее бушевало пламя и клубился густой черный дым. «Эрликоны» на шлюпочной палубе смолкли. Зенитчики, чуть не захлебнувшиеся в каскадах воды минуту назад, пытались слезть со своих сидений. Это было делом нелегким, потому что мокрая одежда замерзла и затвердела; чтобы хоть немного шевельнуться, ее приходилось буквально разламывать. Всех их быстро отправили в нижние помещения, к камбузным плитам, оттаивать. Процедура мучительная, но останься они на своих ледяных постах на палубе, смерть была бы неминуема.
Остальные самолеты, медленно набирая высоту, почему-то начали отклоняться влево. И хотя со всех сторон рвались зенитные снаряды, самолеты прошли сквозь них неповрежденными. Вскоре они, взяв курс на зюйд-ост, скрылись в облаках.
«Странно, — рассеянно подумал Вэллери, — они упускают такую благоприятную возможность использовать до конца преимущества внезапного удара и добить поврежденный крейсер… В чем-нибудь другом, а в трусости упрекнуть немецких летчиков пока не было оснований…»
Однако анализировать действия противника было некогда: надо было правильно воспользоваться передышкой…
В кормовой части крейсера возник большой пожар. Огонь бушевал в кубриках и на верхней палубе. Пожар в кубриках представлял большую опасность для находившихся под ними снарядных погребов третьей и четвертой башен. На корму уже спешили десятки людей из аварийных партий. Спотыкаясь, скользя и падая на обледенелую палубу, они на ходу торопливо разворачивали непослушные, затвердевшие пожарные шланги. Другие, тоже падая и снова поднимаясь, с трудом тащили на плечах или в руках огромные пеногонные огнетушители. Матросу Ферри не повезло. Несмотря на строгий приказ, он только что выбежал из лазарета, где лежал с переломом руки, и присоединился к своим товарищам, пытаясь помочь им. Пробегая по палубе с левого борта мимо развороченной корабельной лавочки, он поскользнулся и упал около третьей башни. Бортовых лееров в этом месте не было: их срезало обломившимся и упавшим за борт крылом самолета. Ферри отчаянно пытался зацепиться здоровой рукой или ногами за что-нибудь на палубе, но безуспешно: он продолжал скользить по накренившейся палубе к борту. В последний момент Ферри ухватился было сломанной рукой за торчавший обломок леерной стойки, но удержаться не хватило сил — и он упал за борт. Послышался душераздирающий вопль, но почти в тот же момент матроса накрыла огромная волна. У борта, где он упал, с бешеной силой и скоростью вращался левый гребной винт.
Первыми борьбу с огнем начали люди, прибежавшие с пеногонными огнетушителями. Однако пользы от них было мало, потому что в некоторых баллонах не срабатывали пусковые устройства, а с теми, которые действовали, подойти близко к огню было невозможно из-за обжигающего жара.
Небольшие, тетрахлорметановые огнетушители, которыми пытались бороться с огнем в нижних помещениях, оказались совершенно непригодными. Раньше ими никогда не пользовались, а матросы давно уже знали, что жидкость, которой они заряжены, — прекрасный пятновыводитель. Рядовых матросов нетрудно убедить в смертельной опасности тока высокого напряжения, в риске, которому они подвергнутся, если зажгут спичку в снарядном погребе, но вы никогда не убедите их в том, что они совершают преступление, отливая из огнетушителя несколько капель тетрахлорметана… Несмотря на строгость периодических осмотров, большая часть огнетушителей оказалась или совершенно пустой, или заполненной лишь частично.