С пожарными шлангами дело обстояло не лучше. Два из них присоединили к магистрали правого борта и открыли клапаны… но вода не шла. Магистраль замерзла. Не удивительно для трубопроводов с пресной водой, но здесь же была забортная, соленая! Третий шланг подключили к магистрали левого борта, но здесь, несмотря на все усилия, не отворачивался вентиль. Пришлось применить молоток и ломик. Вентиль хрустнул и отскочил прочь: под влиянием низкой температуры в металле, видимо, произошли какие-то молекулярные изменения и прочность его понизилась. Хлынувшая под большим давлением забортная вода окатила всех с головы до ног. Спайсер, вестовой покойного адмирала, отбросил молоток и даже заплакал от обиды. Еще один клапан на магистрали левого борта открылся, но, казалось, прошла целая вечность, пока вода проложила себе путь через сплющенный замерзший шланг.
Постепенно огонь на палубе стих, но не в результате усилий людей, а просто потому, что самолет и бензин сгорели, и на палубе не осталось ничего, что могло бы гореть. Воду из шланга и пену из огнетушителей направили теперь в зияющие рваные пробоины на палубе, чтобы сбить пламя, бушевавшее в кубриках. Через накаленные докрасна, беспорядочно наваленные, еще дымящиеся обломки карабкались две фигуры в асбестовых, жаростойких костюмах. Это были Николас и старший радиотелеграфист Браун, специалист по аварийным и спасательным работам.
Браун прибыл сюда первым. Осторожно пробравшись по обломкам, он поднялся к входной двери в четвертую башню. Те, кто стояли на палубе, видели, как он остановился там, чтобы закрепить тяжелую броневую дверь, потому что она то распахивалась настежь, то с грохотом вновь захлопывалась, когда корабль накренялся то на один, то на другой борт. Потом он шагнул внутрь башни. Менее чем через десять секунд он снова появился у двери, но уже ползком, на коленях, отчаянно хватаясь руками за края, чтобы удержаться. Все его тело конвульсивно скрючилось, а кислородная маска наполнилась блевотиной.
Николас видел это, все понял и не стал терять времени ни на четвертую башню, ни на обуглившиеся скелеты, все еще торчавшие в испепеленном фюзеляже самолета. Он быстро поднялся по скоб-трапу на площадку третьей башни, обошел ее вокруг и попытался открыть броневую дверь. Зажимные рукоятки не поворачивались то ли из-за мороза, то ли из-за перекоса двери в результате взрыва. Николас осмотрелся вокруг в поисках какого-нибудь рычага и увидел приближающегося Дойла, в тлеющей куртке, с кувалдой в руках. Десяток сильных, хорошо направленных ударов — и дверь открылась. Дойл закрепил ее и шагнул в сторону, уступая дорогу Николасу.
Николас влез в башню. Напрасно они так торопились открыть дверь. В башне все были мертвы. Старшина Эванс сидел на своем месте прямо, суровый и настороженный, каким Николас привык его видеть и в жизни. Около него лежал Фостер, энергичный и вспыльчивый капитан морской пехоты. Все остальные сидели или лежали на своих боевых постах, без каких-либо видимых травм, за исключением едва заметных струек крови из ушей и рта, свернувшейся под влиянием низкой температуры. Благодаря высокой скорости хода «Улисса» пламя с третьей башни было сбито на корму сразу же после взрыва. Контузия, должно быть, была на редкость сильной: смерть наступила мгновенно. Тяжело вздохнув, Николас наклонился к мертвому телефонисту, осторожно снял с него головной телефон и вызвал мостик.
К телефону подошел Вэллери. Выслушав Николаса, он повернулся к Тэрнеру. Вид у него был очень болезненный, подавленный.
— Это докладывал Николас, — сообщил он. Лицо его выражало глубокую скорбь. — Четвертая башня выведена из строя, все люди погибли. Третья, кажется, цела, но люди в ней тоже мертвы. Говорит, сильнейшая контузия. Пожар в кормовых кубриках все еще не ликвидирован… В чем дело? — Этот вопрос он задал с недоумением оглядывавшемуся по сторонам телефонисту.
— Погреб четвертой башни, сэр, — неуверенно проговорил телефонист. — Из него хотят переговорить с главным артиллеристом.
— Скажите им, что его нет на мостике, — ответил Вэллери отрывисто. — У нас нет времени на… — Он остановился на полуслове и испытующе посмотрел на телефониста. — Четвертой башни, вы сказали? Ну-ка дайте мне трубку.
Вэллери взял трубку и, откинув назад капюшон, быстро заговорил:
— В погребе! Говорит командир. В чем дело?.. Что? Говорите громче, я не слышу вас… Фу ты черт! — Он резко повернулся к старшине связистов: — Можете вы переключить этот телефон на усилитель трансляционной сети? Я не могу разобрать ни… Ага! Вот теперь лучше.