Гробушко смерил меня взглядом бельмастых глаз.
– Ммм… – протянул он, поправляя на себе китель. – А чем занимался, пока не сдох?
– Сначала работал сисадмином, – принялся перечислять я, – потом – модератором компьютерных игр в социальных сетях.
Кок понимающе кивнул. А я пожаловался:
– Вырвался с девушкой в Таиланд, а тут эта херня с вирусом. Почти два года просидели в Бангкоке, никто не хотел эвакуировать.
– Ммм… – снова протянул Гробушко. Не знаю почему, но я сразу проникся к коку доверием. Веяло от него какой-то простой мертвецкой мудростью. – На какой процесс бы тебя поставить… На салаты? На бульоны и жульены?
Пока кок размышлял, боцман сграбастал меня за шкирку и выкинул в коридор.
– Не смей вспоминать о том, что было раньше! – прошипел он мне в лицо. – Теперь ты – покойник, сынок! Гордись этим! Слыхал, наверное: «Все мы – живые, все мы – несовершенные…» – проблеял боцман козлиным голосом, а затем приосанился и рявкнул: – Верно, черт возьми! Только мертвые – совершенны!
Я поспешил заверить боцмана, что забуду, кем я был и что больше такая ерунда не повторится. Тогда тот расправил на мне форменку, потрепал по обглоданной щеке и, наказав зубрить устав, ушел по своим делам. Я же вернулся на камбуз.
– О! – Гробушко отвлекся от кастрюли, в которой бурлил кипяток, указал на меня половником. – Вынести мусор и отдраить палубу!
– Есть! – ответил я и бросился к ближайшему мусорному ведру. Вытащил из него пакет, набитый овощными очистками, кинулся к следующему ведру… Ничего сложного. Нагрузившись, я выскользнул из камбуза. Контейнер для мусора находился поблизости. Мне рассказали, как его найти, так что блуждать по коридорам пришлось недолго. Потом пришлось браться за квачу и драить палубу.
Жутко хотелось есть. То, что осталось от моего носа, чуяло запах куриной крови. И когда я вернулся на камбуз, Гробушко разрешил заморить червячка. На свободном столе меня ждала тарелка, в которой, как ни странно, дымились вареный корень сельдерея и несколько бобов. Я с обидой поглядел на кока, но тот уже занимался ужином для офицеров. Мне пришлось довольствоваться тем, что дали.
Так началась моя служба. Я не знал, что такое усталость. Днем вкалывал на камбузе, ночами – учил устав и ТТХ «Уробороса».
Наш корабль одним своим видом мог вогнать живых в трепет. Морские лорды Мертвечества проектировали его по принципу «только большие пушки». Вооружение «Уробороса» составляли десять 305-миллиметровых орудий, размещенных в пяти бронированных башнях, – в них заключалась наша основная ударная сила. Тридцать 76-миллиметровых пушек, разбросанные повсюду – от казематной части корабля до верхних палуб, – предназначались для защиты дредноута от малых кораблей. Кроме того, на «Уроборосе» были пять торпедных аппаратов и шестнадцать автоматических зенитных пушек.
Мумии-лейтенант Гробушко, как я и предполагал, оказался порядочным мертвецом и добрым начальником. Более того, для меня он стал кем-то вроде гуру, открыв мне – недавно еще живому – духовные основы Мертвечества.
– Спаржевый супчик, луковый супчик, куриный бульон с половинкой вареного вкрутую яичка, – перечислял кок, с хрустом загибая окостеневшие пальцы, – все дело в том, чем мы питаемся, Обглоданный. Инстинкт толкает нас на поедание кровоточащей плоти, но если мы подчинимся инстинкту, то потеряем разум. Понимаешь, сынок, после смерти пищеварение не прекращается, но процесс этот идет не так, как у живых. Он осложнен всякой всячиной и, тем не менее, продолжается.
Дело было после ужина. Мы с Червивым – матросом первой степени разложения – притащили из кубрика пустой котел, в котором был подан нижним чинам гороховый суп-пюре. Червивый пошел назад, чтобы забрать самовары, а я залил котел водой с чистящим средством и взялся за мытье. Гробушко был на камбузе: грыз сушку и пил чай. Коку хотелось поговорить, а я, занимаясь делом, мотал на ус.
– Если мы набьем брюхо сырым мясом, то оставшаяся после жизни энергия в наших телах уйдет на то, чтобы переварить эту дрянь…
Когда речь зашла о сыром мясе, я невольно сглотнул.
– …и мы превратимся в тупые, малоподвижные пугала, – продолжал Гробушко. – Станем такими, какими нас показывают в кино. И продлится такое состояние неделю или даже месяц. С нами в это время можно будет делать все, что угодно: жечь из огнемета, взрывать или даже пилить бензопилой. – Кок со смаком хлебнул чаю, бросил в безгубый рот четвертинку сушки. – Ну, так вот… В конце концов мертвым удалось преодолеть инстинкты. Зов крови – порочный зов. Для того чтобы выжить в мире, порабощенном живыми, нам нужен разум. Мы не имели возможности ждать тысячелетия, пока о нас позаботится эволюция. Мы поняли, что секрет заключается в правильном питании и сбалансированной диете, которая полностью исключает тяжелую для пищеварения еду. – Он со стуком поставил кружку. – Поэтому у меня на камбузе не держатся мертвячки, которые облизывают ножи после разделки курицы. Тебе ясно, Обглоданный?