Я встал к рулю. Стал меньше крутить штурвал. Судно пошло ровнее.
— Вот видишь, я был прав, — довольно сказал штурман. — Учись, пока я жив.
К концу вахты я уже довольно сносно управлял «Таймыром». Правило действительно было «золотое». Не гоняй руль, и все будет хорошо.
Утром ветер притих. Море начало успокаиваться. От воды поднимался низкий туман. Когда я сменился, пробили склянки — четыре утра. Такая рань, а солнце шпарит вовсю. На мою долю пришлась «собачья» вахта — с двенадцати до четырех. Я позавтракал, улегся в койку с чувством выполненного долга. Отстоял первую матросскую вахту.
Проснулся я от того, что начал ерзать в койке. Судно качало. Меня прижимало то к борту, то к деревянной доске ограждения. По палубе кубрика катался все тот же медный чайник со смятым носиком. Он катался и гремел. На нижней койке, заклинившись подушками, похрапывал Герка. Качка на него не действовала.
«Погода изменилась, — подумал я. — Штормит, наверное. Надо вылезти на палубу».
С трудом сохраняя равновесие, я оделся и поднялся наверх. От утреннего спокойствия не осталось и слада. Небо и море стали серыми, волны потеряли свой мирный вид. Они катились одна за одной, большие, с белой пеной на верхушках. По передней палубе гуляла вода. Трудно было стоять.
— В горло моря вошли, — сказал пожилой матрос, убиравший с палубы концы. — Паршивое место. Здесь всегда дует как в трубу.
…Две недели «Таймыр» ходил по побережью Белого моря, а потом перебрался в Баренцево. Мы ставили новые навигационные знаки, ремонтировали старые, снабжали маяки дровами и продовольствием. Тяжелая это была работа! Ледокол становился на якорь в открытом море, против маяка. Спускали карбас, грузили и гребли к берегу. Обычно, не дойдя до него несколько метров — не позволяла глубина, — мы перелезали через борт лодки, выстраивались в цепочку и, стоя по колено, а иногда и по пояс в воде, вручную передавали грузы. Требовалось выбросить их за линию прибоя, а там уж дело маячных сторожей.
Если мы не занимались снабжением маяков, то поднимали на вершины скалистых островов тяжелые бревна, баллоны с горючим газом для автоматических мигалок, доски. Капитан «Таймыра» Придик всегда торопился. Работы было много, и ему хотелось использовать каждую минуту спокойного летнего времени. Мы не успевали заснуть, как слышался грохот отдаваемого якоря и команда: «Подъем! Карбас на воду!»
Месяца через полтора, обойдя с десяток богом проклятых мест, «Таймыр» пошел в Кольский залив, на остров Сальный, где мы должны были взять пустые баллоны, заменить их новыми, после чего наконец возвращаться в Архангельск. Архангельска мы ждали с нетерпением. Все-таки город…
Выгрузили баллоны из карбаса и принялись таскать их на вершину, к мигалке. Брали баллон два человека. На мое несчастье, напарником мне попался Герка. Я всегда избегал работать с ним, а тут пришлось.
— Чего смотришь? Бери сзади. Я впереди стану, — хмуро процедил Герка.
Мы подняли баллон, и спотыкаясь на скользких, обросших мхом камнях, медленно двинулись к маячку. Подъем был трудный. Мы несколько раз останавливались передохнуть. Стояли молча, Герка демонстративно отворачивался от меня. Наконец дотащились до вершины. Надо было сбрасывать баллон на землю. Опасный момент. Их всегда сбрасывали по команде переднего, одновременно, иначе тяжелый баллон мог упасть на человека. И вдруг, не предупредив меня, Герка бросил свой конец. Опоздай я на долю секунды — остался бы без ног. Я подпрыгнул. Баллон откатился в сторону.
— Что делаешь, подлюга?! Человека хочешь угробить? — С камня вскочил отдыхавший на нем кочегар Костя Попов, силач и добряк. — Морду тебе за это разбить надо. Ох и гад же ты, Герка!
— Иди ты знаешь куда… Чего привязался? Видишь, не рассчитал. С каждым может случиться. Не нарочно я бросил, — трусливо отвел глаза Герка.
— Ты и Волошину «не нарочно» трапик положил, когда он за борт сыграл? Чуть не утонул. Помнишь, как тебе рожу всей капеллой били? Забыл?
— Такие, как ты, всегда бороду шьют, — пробурчал Герка, явно не желая предаваться воспоминаниям.
— Имей в виду, последний раз тебе сходит. А ты, — обратился Костя ко мне, — больше с ним не становись, Я сам с ним поработаю. Давай пошли.
Герка злобно взглянул на кочегара, ничего не сказал и поплелся вниз за следующим баллоном.
Через три дня «Таймыр» пришел в Архангельск. В конторе «Убеко» нас ждала телеграмма. В ней говорилось: «Ленинградским практикантам срочно выехать в Керчь на учебное судно «Товарищ» для прохождения дальнейшей практики».