Так мы качались около шести суток. «Менделеев» оказался очень качливым судном, бросался с борта на борт, дрожал, кланялся каждой волне и порядком вымотал нас. А лихтера шли прекрасно, ровненько, переваливались, как уточки, и, по-видимому, не испытывали никаких неудобств.
Когда на горизонте появились темные полоски — это открылись берега острова Вайгач, — на мостик пришел стармех. По тому, как были сжаты челюсти, по всему его виду я понял, что Полковник очень взволнован. Он делал мне страшные глаза и жестом приглашал перейти на другое крыло. Вероятно, разговор предполагался конфиденциальный.
— Иди сюда, — шептал стармех, приложив палец к губам. — Никому не говори. Понял?
— Пока нет. Что вы хотели мне сообщить?
— Я произвел точные подсчеты. Нам может не хватить угля до Диксона.
— Здрасте… пожалуйста. «Волосевич сказал», «Мы устроим усовершенствования»… Так где же они, ваши усовершенствования? Я вас спрашиваю, где? И потом, что это за формулировка: «может не хватить». Хватит или не хватит?
— Не хватит, — упавшим голосом сказал Полковник. — Самую малость не хватит. Тонн восемь-десять. Проклятые котлы жрут чрезмерно. Дефектное парораспределение…
— Это я все уже слышал. Что вы предлагаете? Как пойдем дальше?
Полковник молчал, а мне в душе было и смешно, и Жалко его, и сердился я на механика. Вот такая безответственная болтовня могла поставить судно в тяжелое положение! Правда, все было против нас: запас топлива, подвязанный «хвост», встречный ветер… Хорошо, что есть выход.
— Ну что все-таки дальше, Владимир Алексеевич?
— Придется ждать. Кто-нибудь пройдет мимо. Может быть, даст десяток тонн.
— А если не пройдет? Все ходят Карскими воротами. Так и будем здесь куковать? Наянов нас не поблагодарит, если мы не успеем. Ледовая обстановка ждать не будет.
Вдоволь насладившись смущением стармеха, я сказал:
— Ладно, Володя, не горюй. Капитан тебя на этот раз выручит. Но в следующий раз поменьше остри и побольше думай о переходе.
— Да ведь я хотел как лучше…
— Возьмем уголь на лихтере у Ерохова. Две тысячи тонн угля с собой тянем. Обезугливание не страшно. Вот так, милый друг. Соображать надо.
Стармех просветлел:
— Правильно. А я как-то не догадался. Голова!
Пойду подготовлю все к бункеровке с лихтера.
Он ушел довольный и успокоенный.
В проливе Юшар на Вайгаче мы подобрали буксирный трос и аккуратно поставили лихтера на якорь в удобной, закрытой от ветров бухте Варнека. Можно было приступать к бункеровке. Не отдавая буксир, ошвартовались у лихтера с углем.
— Пусть Андрей Филиппович выйдет, — попросил я принимавшего швартовы матроса. — Скажите, что капитан «Менделеева» просит.
Через несколько минут на палубе появился Ерохов. На этот раз он не выглядел так блестяще, как в Архангельске. На нем был ватник и шапка-ушанка.
— Привет! — помахал он мне рукой. — Неплохо довели. Все в порядке. Старайтесь. За нас премию хорошую дадут.
— Спасибо, — поклонился я. — Ты бы нам, Андрей Филиппович, уголька дал тонн двадцать, а?
Лицо у шкипера сделалось каменным.
— Чего? Уголька? — переспросил он. — Где же это я вам его возьму?
— Две тысячи тонн имеешь на борту и не знаешь, где взять?
Вот тут Ерохов, наверное, снова почувствовал себя человеком и решил отплатить капитану-буксировщику за все унижения, которые он перенес и которые еще, вероятно, придется перенести.
— Вы что, не знаете, что груз — это святое дело для команды? Мы должны его доставить в порядке. Законы знаете?
Ерохов был прав. Груз неприкосновенен. Но…
— Тут особый случай, Андрей Филиппович. До Диксона нам не хватит, вот какое дело. Я тебе оформлю официальный документ, и «Экспедиция» заплатит хозяевам угля все, что положено. Выписку из вахтенного журнала дам, что необходимость была. Форсмажорный случай, так сказать… Ну, порядок?
Ерохов презрительно взглянул на меня, плюнул за борт и раздельно проговорил: