За этими размышлениями Кентона застал рожок Закеля, и под его монотонное звучание Кентон погрузился в бездонное забытье сна.
Когда он проснулся, разум его был кристально чист, он чувствовал себя прекрасно, тело освободилось от боли и стало гибким и энергичным. Он принялся грести с легкостью.
— Сила вливается в тебя из моря, как я и предсказывал, — проворчал Сигурд.
Кентон рассеянно кивнул — он пытался найти путь к освобождению.
Что происходит на корабле, когда гребцы спят? Может ли представиться какая-нибудь возможность освободиться или освободить викинга, если он сумеет перебороть сон?
Если бы он мог!
Как защититься от звучания этого рожка, навевающего сон подобно древним сиренам, которые своими песнями околдовывали моряков, заблудившихся в их стране?
Сирены! Кентон внезапно вспомнил приключения хитроумного Одиссея. Историю о том, как тот страстно пожелал услышать песню сирен — и не погибнуть. Как он приплыл в их владения, наполнил уши гребцов мягким воском, как приказал привязать себя к мачте и потом, все проклиная, пытался разорвать свои узы, сгорая от желания броситься им в объятья, он услышал эти завораживающие звуки — и благополучно уплыл прочь.
Поднялся ветер — ровный, устойчивый, он наполнил паруса и повел корабль вперед по гребням волн. Раздалась команда поднять весла. Кентон откинулся на спинку скамьи. Сигурд молчал, лицо его было задумчиво, взгляд блуждал где-то далеко, он вспоминал далекие дни, когда его драконы рассекали волны Северного океана.
На коленях у Кентона лежали лохмотья. Опустив руки, он стал тихонько вытягивать нити, сплетая их и связывая в маленькие шелковые веревочки. Викинг не замечал его действий. Вот уже и готовы обе. Зажав одну в руке, Кентон поднял ладонь к лицу и, как бы потирая щеку, незаметно всунул веревочку в ухо. Подождав немного, он то же самое проделал и со второй. Вой ветра превратился в легкий шепот.
Осторожно, не торопясь, он вынул затычки. Скрутив их еще туже, Кентон снова заткнул уши. Теперь вместо воя ветра слышался лишь слабый далекий звук. Довольный, Кентон спрятал затычки за пояс.
Корабль летел вперед. Пришедшие через некоторое время рабы окатили гребцов водой, потом принесли им еду.
Еще не зазвучал усыпляющий рог, а Кентон уже опустился на скамью и положил голову на руку, зажав в ладонях шелковые затычки. Быстрым движением он сунул их в уши и расслабился. Монотонное гудение рожка превратилось в далекий, едва различимый звук. Но все равно слабость постепенно овладевала телом. Кентон сопротивлялся. Вот звук рожка замер, и Закель ушел. Слегка приоткрыв глаза, Кентон увидел, как надсмотрщик поднялся по ступенькам и направился в каюту Кланета.
Черная палуба была пуста. Не открывая глаз, Кентон перевернулся, обхватил спинку скамьи и положил голову на руку. Через опущенные ресницы он осматривал противоположную часть судна.
До его слуха донесся звонкий серебристый смех. К самому краю светлой палубы подошла Шаран в сопровождении темноволосой Саталу. Шаран села и распустила волосы, пламенеющее золотисто-рыжее облако окутало ее лицо и плечи, казалось, что она сидит под шелковистым благоухающим покрывалом. Саталу приподняла эту сверкающую массу и принялась ее расчесывать.
Сквозь эту восхитительную завесу Шаран смотрела на него. Невольно Кентон приподнял веки и встретился с ней взглядом. Она ахнула, приподнялась и, откинув волосы, стала пристально всматриваться в его лицо.
— Он не спит! — прошептала она.
— Шаран! — выдохнул Кентон.
В ее глазах он опять увидел стыд, лицо стало холодным. Подняв голову, она слегка усмехнулась.
— Саталу, — сказала она, — тебе не кажется, что зловоние здесь сильнее, чем обычно? — Она опять поморщилась. — Да, так и есть. Как на невольничьем рынке в Уруке, когда привозят новых рабов.
— Я... я не замечаю, госпожа, — неуверенно проговорила Саталу.
— Ну да, да, конечно, — голос Шаран был беспощаден, — смотри, вот он сидит, новый раб. Странно, он спит с открытыми глазами.
— И все же он не похож на раба, — опять неуверенно возразила служанка.
— Вот как? Что с твоей памятью, девочка? — вкрадчиво спросила Шаран. — Как мы отличаем раба?
Черноволосая девушка не ответила, она только ниже склонилась над локонами своей госпожи.
— По цепям и по следам от ударов кнута, — насмешливо произнесла Шаран, — вот как мы узнаем раба. А у этого есть и то и другое — к тому же великое множество.
Кентон молча сносил ее насмешки, он лежал не шевелясь; он даже не все слышал из сказанного ею, а только жадно смотрел на нее, любуясь ее красотой.
— Ах, я думала, он пришел ко мне с мудрыми словами, с обещаниями, он заронил надежду в моем сердце, — вздохнула Шаран. — И я открыла ему свою душу, ведь я надеялась, Саталу! Мою душу! А он отплатил мне ложью, пустыми обещаниями, к тому же он слаб — не смог справиться с моими девушками. И вот он сидит — лживый и слабый человек, которому я доверилась, его бессильные руки в кандалах, а на спине следы кнута. Раб!
— Госпожа, о, госпожа! — прошептала Саталу.
Но Кентон молчал, хотя насмешки Шаран задели его за живое. Неожиданно Шаран поднялась и запустила пальцы в сверкающие кудри.
— Саталу, — тихо произнесла она, — могу ли я своим присутствием разбудить раба? Может ли раб — если он молод и силен — разорвать ради меня свои цепи?
Она повернулась; сквозь тонкие одежды просвечивали изящные розовые изгибы ее груди и бедер, гибкие и совершенные; тряхнув волосами, она лукаво взглянула на Кентона, поправила локоны и выставила вперед крошечную розовую ножку.
Забыв обо всем, Кентон поднял голову, кровь горячо стучала у него в висках.
— Цепи разорвутся, Шаран! — воскликнул он. — Я разорву их, будь уверена! И тогда...
— И тогда, — отозвалась она, — и тогда мои девушки побьют тебя, как и раньше! — Она усмехнулась и ушла.
Кентон смотрел ей вслед, кровь в голове громко пульсировала. Он увидел, как Шаран, остановившись, что-то сказала Саталу. Девушка обернулась и подала ему знак, предупреждая о чем-то. Кентон закрыл глаза и положил голову на руку. Вскоре послышались шаги Закеля. Раздался свисток.
«Если она в самом деле думала то, что говорила, то зачем бы стала предупреждать его?» — думал Кентон.
Шаран взглянула на Кентона со своей палубы.
С тех пор как она стояла здесь, насмехаясь над ним, уже прошло какое-то время. Но сколько — если измерять его привычными для Кентона мерками — он не мог сказать. Сети безвременья опутали его.
Много раз он без сна лежал на скамье, поджидая появления Шаран. Но она не выходила из каюты, а если и выходила, то не показывалась ему на глаза.
Кентон не сказал викингу о том, что чары усыпляющего рога больше ему не страшны. Хотя он всей душой доверял Сигурду, но не был уверен в его ловкости. Он сомневался, что викинг сможет искусно притвориться спящим. А Кентон не мог рисковать.
И вот опять Шаран стояла у изумрудной мачты и смотрела на него. Рабы спали. На черной палубе никого не было. В этот раз Шаран была серьезна. Она заговорила сразу о главном.
— Кто бы ты ни был, — зашептала она, — ты можешь делать две вещи — перейти границу и бодрствовать, когда спят другие рабы. Ты сказал, что разорвешь цепи. Я верю, что и это правда, если только...
Она замолчала, Кентон прочел ее мысль.
— Если только я не солгал тебе, как я солгал тебе раньше, — сказал он спокойно. — Я не лгал тебе.
— Если ты разорвешь цепи, — сказала она, — ты убьешь Кланета?
Кентон сделал вид, что размышляет.
— Зачем мне убивать Кланета? — спросил он наконец.
— Зачем? — В голосе Шаран появились презрительные нотки. — Зачем? Разве не он заковал тебя в цепи? Бил тебя плетьми? Сделал рабом?
— А разве не Шаран встретила меня копьями? — спросил он. Не Шаран растравляла мне раны солью своих насмешек?
— Но ты обманул меня! — воскликнула Шаран.
Кентон опять притворился задумавшимся.
— Какова же будет награда этому лжецу, этому слабому рабу, если он убьет черного жреца для тебя? — спросил он напрямик.