— Но не будь меня здесь, — добавил он, помолчав немного, — кто бы разбил твои оковы? Этот кустарник и моя лысина, влюбленная принцесса и мое тщеславие — все это привело меня сюда, чтобы, когда придет время, я освободил тебя. Из таких вот нитей сплетают боги наши судьбы.
Он наклонился к Кентону, в его блестящих глазах не было никакой враждебности, в изгибе лягушачьих губ читалась непривычная нежность.
— Волк, ты мне нравишься, — сказал он просто.
— И ты мне, Гиги, — Кентон забыл все свои опасения. — Очень нравишься. И я во всем доверяю тебе, но Зубран...
— Не сомневайся в Зубране, — быстро сказал Гиги. — Его тоже заманили хитростью на этот корабль, и он рвется на свободу еще сильнее, чем я. Когда-нибудь и он расскажет тебе свою историю. Ха-ха! — он засмеялся. — Зубран всегда в поисках нового, а известное ему надоедает. Такова его судьба — попасть в новый, незнакомый мир и увидеть, что он хуже, чем старый. Нет, Волк, не бойся Зубрана. С мечом и щитом он будет рядом с тобой, пока и это ему не надоест. Но и тогда он останется верен тебе.
Гиги стал серьезным и не мигая смотрел на Кентона, казалось, он вглядывается в его душу.
— Подумай хорошо, Волк, — прошептал он, — преимущества не на твоей стороне. Может быть, нам не удастся помочь тебе, пока Кланет правит здесь. Может быть, ты не сумеешь освободить длинноволосого, что сейчас рядом с тобой. Против тебя будет Кланет, двадцать его слуг и, может быть, сам Нергал! Если ты проиграешь — тебя ждет смерть, долгая и мучительная. Сейчас, прикованный к веслу, ты все-таки жив. Подумай хорошо!
Кентон протянул ему скованные запястья.
— Когда ты разобьешь мои цепи, Гиги? — таков был его ответ.
Лицо Гиги осветилось, черные глаза заблестели, он вскочил, и в ушах заиграли золотые пластины.
— Сейчас! — ответил он. — Именем Сина, Отца богов, именем Шамаша, его сына, и Бела-Победите-ля -— сейчас!
Просунув руки внутрь огромного бронзового кольца на поясе Кентона, он легко раздвинул края, как будто в его руках был воск, а затем разбил замки на запястьях.
— Беги, Волк! — прошептал он. — Беги!
Ни разу не оглянувшись, Гиги зашагал вверх по ступенькам. Кентон медленно поднялся. Цепи упали. Он взглянул на спящего викинга. Как освободить его? И как потом разбудить его, пока не вернется Закель?
Кентон огляделся. На месте, где сидел надсмотрщик, он увидел сверкающий нож с длинным тонким лезвием. Гиги оставил его здесь — для него? Кентон не знал. Зато он знал точно, что теперь может разомкнуть оковы викинга. Он шагнул вперед...
Как много времени прошло, прежде чем он сделал второй шаг.
Туман застилал ему глаза.
Этот туман размыл очертания спящих гребцов, они казались привидениям. И Кентон не видел больше ножа.
Кентон протер глаза и посмотрел на Сигурда. И этот тоже стал призраком!
Он оглядел корабль. Четкие линии бортов таяли под его взглядом. Краем глаза он увидел сверкающее бирюзой море, но вот оно скрылось в тумане, стало таять. Исчезло совсем!
Какое-то мгновение Кентон словно парил в густом тумане, пронзаемом серебряными лучами света. Вот свет погас. Кентон летел в черную пустоту, а вокруг завывали буйные ветра.
Темнота растаяла. Сквозь закрытые веки он чувствовал свет. И он уже не падал. Он стоял, покачиваясь. Кентон открыл глаза..
Он опять находился в своей комнате!
За окнами слышался гул машин, его однообразие нарушалось резкими звуками автомобильных гудков.
Кентон бросился к кораблю. Не считая рабов, там была только одна маленькая фигурка, одна игрушка. Человечек стоял на ступенях, ведущих в углубление гребцов, рот у него был раскрыт от удивления, кнут застыл в опущенной руке; каждая напряженная линия его тела выражала безграничное изумление.
Закель, надсмотрщик!
Кентон иосмотрел на гребцов. Рабы спали, их весла замерли...
Вдруг он заметил в зеркале свое отражение. Он долго стоял, внимательно разглядывая себя.
Ибо человек, стоявший перед ним, был совсем не тот Кентон, кого унесло из этой комнаты ворвавшееся сюда загадочное море; у него была твердая линия рта, бесстрашные глаза по-соколиному сверкали. На широкой груди играли мускулы — красивые, гибкие и твердые как сталь. Он согнул руки, и на них тоже обозначились выпуклости мышц. Повернувшись, он стал рассматривать спину.
Ее покрывали шрамы, следы укусов кнута. Кнута Закеля..
Закель — игрушка?
Никакая игрушка не могла бы оставить таких шрамов!
И никакая игра не могла так развить мускулы.
Сознание Кентона встрепенулось. Он ощутил стыд, страстное желание, отчаяние.
Что подумает о нем Сигурд, когда проснется и увидит, что его нет, Сигурд, которому он поклялся быть братом. Что подумает Гиги — Гиги, с которым они обменялись клятвами и который, доверяя ему, разбил его оковы?
Отчаяние охватило Кентона. Он должен вернуться! Вернуться раньше, чем Сигурд и Гиги обнаружат его исчезновение.
Сколько времени он здесь? В ответ ему раздались удары часов. Он насчитал восемь. Восемь!
В его привычном мире прошло два часа с тех пор, как он попал на корабль. Всего два часа! И за это время столько произошло? Так изменилось его тело?
А что случилось на корабле за эти две минуты, что он здесь?
Он должен вернуться! Он должен...
Кентон подумал о схватке, ожидавшей его. Мог ли он взять с собой пистолет, когда вернется, если только он мог вернуться? С таким оружием он готов будет сразиться с любыми колдунами черного жреца. Но пистолет находился в другой комнате, в другой части дома. Кентон опять посмотрел на себя в зеркало. Если бы его увидели слуги — вот таким! Они бы не узнали его. Как он объяснит все это? Кто ему поверит?
И они могут выгнать его, выгнать из этой комнаты, где стоит корабль. Закрыть ему единственный путь назад, в мир Шаран!
Он не мог так рисковать.
Кентон опустился на пол и схватил золотые цепи, висевшие на носу корабля, — такие тонкие, такие маленькие были они! Они украшали игрушечный корабль, сделанный из драгоценных камней.
Всю свою волю Кентон сконцентрировал на этом корабле, звал его, приказывал!
Он почувствовал, как золотая цепь шевельнулась в его руке, стала увеличиваться. Дернулась еще, и Кентон почувствовал боль. Цепь все. росла. Вот он стал разгибаться в пояснице, и опять ему показалось, что кто-то больно тянет каждый его мускул, каждую кость, каждый нерв.
Его ноги оторвались от пола.
Взвыли ветры — но только на одно короткое мгновение. Наконец все стихло, и слышался лишь слабый шелест волн. Кентон чувствовал их соленые поцелуи.
Внизу плескалась лазурь. Вверху поднимался изогнутый нос Корабля Иштар. Но этот корабль совсем не был похож на драгоценную игрушку. Нет! Заколдованный корабль — живое воплощение того маленького символа; реально существующий корабль где удары настоящие и где подстерегает настоящая смерть, может быть, и сейчас она подкарауливает его где-нибудь совсем рядом!
Цепь, на которой висел Кентон, поднималась вверх и входила в отверстие, похожее на огромный глаз, находившееся между каютой и изогнутым носом корабля. Неподалеку поднимались и опускались огромные весла. Отсюда его не было видно; гребцы сидели спиной к Кентону, и дыры, в которые вставлялись весла, были плотно закрыты толстой кожей, чтобы через них не проникала вода. Скрытый отвесным бортом, Кентон был незаметен и для тех, кто находился на черной палубе.
Медленно, как можно теснее прижимаясь к борту корабля, Кентон осторожно пополз по цепи. Вверх, к каюте Шаран. Вверх, к маленькому окошку, которое открывалось из ее каюты на палубу. Огромная турецкая сабля — нос корабля — скрывала эту часть палубы.
Он двигался медленно, очень медленно, все время останавливаясь и прислушиваясь. Наконец Кентон добрался до отверстия, перекинул ногу через борт и выбрался на палубу. Пробравшись к окну, он прижался к стене каюты. Теперь никто на корабле не мог увидеть его, никто, даже Шаран, если бы ей вздумалось выглянуть в это окно.