Так они пересекли парк, вышли на улицу и, миновав высокую арку, скрылись в воротах храма.
Король Эмактилы, Повелитель Двух Смертей, сидел на высоком троне, подобрав под себя ноги. Он был веселый и румяный, словно король Кол из детской песенки, он походил на большое яблоко. В его чуть водянистых голубых глазах светилась радость. Одет он был в свободное алое платье.
Его длинная белая борода, закапанная красным, пурпурным и желтым вином, то и дело шаловливо вздрагивала.
Зал правосудия короля Эмактилы был огромным. Королевский трон стоял на пятифутовом возвышении, которое, подобно сцене, тянулось через весь зал. Темные и светлые плиты пола, расположенные в шахматном порядке, поднимались в этом месте выпуклой дугой, рассеченной широкими низкими ступенями. Трон стоял примерно в пяти футах от этой лестницы.
Двенадцать лучников в серебряно-алых подпоясанных куртках стояли плечом к плечу на нижней ступеньке. Тетивы у их луков были натянуты, готовые в любую минуту выпустить стрелу. Еще двадцать четыре лучника стояли, преклонив колено, ниже. Тридцать шесть смертоносных стрел целили в Кентона, черного жреца и капитана.
По обеим сторонам лестницы на всю длину зала протянулась еще одна цепь лучников, одетых в алое и серебряное; они стояли плечом к плечу, держа оружие наготове. Блестящие глаза короля видели их затылки, обрамлявшие сцену подобно огням рампы.
Вдоль других трех стен также тянулись бесконечные ряды серебряных и алых лучников, стоявших плечом к плечу, державших наготове стрелы и не спускавших глаз с короля Эмактилы. Они стояли молча, своей напряженной неподвижностью напоминая сжатые пружины, готовые распрямиться от малейшего прикосновения.
Окон в зале не было. Стены были покрыты бледно-голубыми шпалерами. Сотни ламп светились ровным желтым светом.
По левую руку от короля стояла какая-то неподвижная фигура в два раза выше человеческого роста. Она была закрыта покрывалом, но даже под этим толстым слоем ткани можно было угадать нечто прекрасное.
С другой стороны стояла еще одна фигура, также окутанная покрывалом, но эти тяжелые покровы таили внутри себя нечто поистине чудовищное.
Некие токи исходили от одной из этих фигур и замирали, коснувшись другой.
На полу, у ног короля, держа в руках изогнутый темно-красный меч, сидел великан китаец.
По обеим сторонам трона стояли прекрасные полуобнаженные девушки, шесть с одной стороны и шесть — с другой. В руках они держали кувшины с вином. У их ног покоились огромные белоснежные чаши, наполненные красным, пурпурным и желтым вином.
Справа от Повелителя Двух Смертей, преклонив колени, стояла девушка, на вытянутых руках державшая золотой кубок. Еще одна девушка стояла слева, сжимая в ладонях золотой кувшин. Протягивая поочередно то одну, то другую руку, король брал кубок и кувшин, подносил к губам и возвращал девушкам, которые вновь наполняли сосуды вином.
Капитан и черный жрец привели Кентона сюда, пройдя множество переходов, король отхлебнул вина, поставил кубок и хлопнул в ладоши.
— Король Эмактилы вершит суд! — торжественно провозгласил китаец.
— Вершит суд! — отозвались лучники слаженным хором.
Кентон, черный жрец и капитан сделали шаг вперед, и стрелы стоящих перед ними лучников оказались совсем рядом. Король наклонился, не спуская с Кентона светящихся весельем глаз.
— Что за шутки, Кланет? — воскликнул он высоким тонким голосом. — Или храмы Бела и Нерга-ла объявили войну друг другу?
— Нет, повелитель, — ответил Кланет. — Этот человек — раб, за которого я обещал большое вознаграждение, и я предъявляю на него свои права, ибо я захватил...
— Ибо я захватил, о Могущественный, — прервал его капитан, преклоняя колени перед королем. — И заслужил вознаграждение Кланета, о Справедливый!
— Ты лжешь, Кланет! — фыркнул король. — Если нет войны, то зачем же ты связал...
— Присмотрись внимательно, повелитель, — прервал его Кланет. — Я не лгу.
Водянистые глаза уставились на Кентона.
— Да! — король рассмеялся. — Ты прав. Тот, другой, мог бы стать таким, как этот, не будь он таким ничтожеством. Ну что ж...
Король взял кувшин, но, не донеся его до рта, замер и заглянул внутрь.
— Здесь только половина! — захихикал он. — Только половина!
Он поднял глаза и взглянул на стоявшую слева девушку.
— Насекомое! — произнес он со смехом. — Ты забыла наполнить кувшин!
Король поднял палец.
У левой стены запела тетива, и в воздухе просвистела стрела, попав в правое плечо дрожащей девушки. Та покачнулась, закрыв глаза.
— Плохо! — весело воскликнул король и опять поднял палец.
Теперь пение тетивы раздалось справа, и опять в воздухе просвистела стрела. Она пронзила сердце лучника, который стрелял первым. Не успело его тело коснуться земли, как еще одна стрела взвилась в воздух.
Она вонзилась в грудь раненой девушки.
— Хорошо! — рассмеялся король.
— Наш повелитель даровал смерть! — провозгласил китаец. — Воздадим хвалу!
— Воздадим хвалу! — как эхо повторили лучники и девушки с кувшинами.
Но Кентон рванулся вперед вне себя от ярости при виде этой жестокой расправы. В то же мгновение туго натянулись тетивы всех тридцати шести луков. Черный жрец и капитан, схватив Кентона, оттащили его назад. Он упал.
Вынув маленький молоток, китаец ударил по клинку своего меча. Меч зазвенел подобно колоколу. На возвышение поднялись двое рабов и унесли мертвую девушку. Другая встала на ее место. Потом рабы оттащили убитого лучника. Другой стрелок выскользнул откуда-то из-за тяжелой занавеси и занял его место.
— Поднимите его, — сказал король и осушил свой кувшин до дна.
— Но повелитель, это мой раб! — несмотря на всю свою волю, черный жрец не мог сдержать надменного нетерпения. — Его привели сюда, подчиняясь твоему приказу. Он перед тобой. Теперь я хочу осуществить свое право и отвести его к месту наказания.
— О-хо-хо! — король поставил кубок и лучезарно улыбнулся Кланету. — О-хо-хо! Так ты не дашь ему встать? И унесешь с собой? О-хо-хо! Ах ты гнилая блоха! — закричал он пронзительно. — Я король Эмактилы или нет?! Отвечай же!
Со всех сторон раздался звук натягиваемой тетивы. Каждая стрела в серебряно-алом ряду лучников была нацелена на мощное тело черного жреца. Капитан бросился на пол рядом с Кентоном.
— О боги! — услышал Кентон возле плеча. — Пропади пропадом и ты, и эта награда! Зачем только я тебя увидел!
Раздался голос черного жреца, в котором слышались одновременно и ярость, и страх:
— Ты — король Эмактилы!
Он встал на колени. Король взмахнул рукой. Луки опустились,
— Встаньте! — воскликнул король. Все трое поднялись. Король сделал пальцем знак Кентону.
— Почему ты так разгневался, — спросил он, посмеиваясь, — когда я даровал смерть этим двоим? Да знаешь ли ты, как пламенно ты будешь молить о смерти и вспоминать быстрые стрелы моих лучников, пока Кланет не расправится с тобой?
— Это было убийство, — ответил Кентон, не мигая глядя в водянистые глаза.
— Мой кубок должен быть полон, — спокойно ответил король. — Девушка знала, какое наказание ее ждет. Она нарушила закон, и она убита. Я справедлив.
— Наш повелитель справедлив! — пропел китаец.
— Он справедлив, — отозвались лучники и девушки с кувшинами.
— Стрелок заставил ее страдать, тогда как я хотел для нее безболезненной смерти. Поэтому он убит, — сказал король. — Я милосерден.
Наш повелитель милосерден! — пропел китаец.
— Он милосерден! — эхом отозвались лучники и девушки с кувшинами.
— Смерть! — радость заиграла на морщинистом лице короля. — Знаешь ли ты, что смерть — величайшее из всех благ? Она — единственное, в чем боги не могут нас обмануть. Только она одна сильнее их непостоянства. Только она одна полностью принадлежит человеку. Она выше богов, сильнее богов, она не считается с ними — ибо даже боги должны умереть, когда пробьет их час! Ах! — вздохнул он, и на какой-то краткий миг исчезла вся веселость. — Ах! Когда я жил в Чалде, там был один поэт, знавший, что такое смерть и как рассказать о ней. Его звали Малдронах. Здесь никто не слышал о нем...