— А ему, — сказал король, посмеиваясь, — я отдаю тех, кто сделал мне приятное. Смерть для них мгновенна, и вкус ее сладок.
— Эй, ты, — король сделал знак капитану, — я не очень доволен тем, что ты взял в плен этого человека, который знает Малдронаха, будь он даже рабом Кланета. Ты пойдешь к левой смерти!
Побледнев как полотно, капитан шагнул к ступенькам, негнущимися ногами прошел мимо лучников и остановился только перед женщиной. Китаец ударил по мечу. Вошли двое рабов; их головы были низко опущены. Они принесли металлическую решетку. Раздев капитана, они привязали его к решетке. Женщина склонилась над ним, в ее дивном лице светились нежность, любовь, все услады жизни. Это лицо не дрогнуло, когда женщина воткнула ему в грудь свой острый инструмент.
С уст капитана сорвался пронзительный крик, крик боли и отчаяния.
Женщина склонилась над ним, нежная улыбка играла на ее губах, глаза смотрели в глаза.
— Довольно! — хихикнул король. Женщина отняла от груди капитана орудие пыток и накинула на себя покрывало. Отвязав дрожащего капитана, рабы одели его. Не сдерживая рыданий, он побрел прочь и упал на колени рядом с черным жрецом.
— Я недоволен, — весело сказал король, — но ты исполнил свой долг. И поэтому — поживи еще, если хочешь. Я справедлив.
— Наш повелитель справедлив, — эхом отозвался зал.
— А ты, — король сделал знак лучнику, убившему девушку и стрелка, — тобой я очень доволен. Ты получишь свою награду. Иди к правой смерти!
Лучник нерешительно шагнул вперед. Но он пошел быстрее, когда его взгляд встретился с пустыми глазами карлика. Быстрее, еще быстрее — он взбежал по ступенькам, оттолкнул лучников и упал на острие тонкого меча!
— Я великодушен, — сказал король.
— Наш повелитель великодушен, — произнес китаец.
— Я хочу пить, — рассмеялся король. Он отхлебнул из кубка и из кувшина. Голова его склонилась, он покачнулся, совсем как пьяный. — Вот мой приказ! — Он открыл и закрыл по очереди оба глаза. — Ты слышишь меня, Кланет? Я хочу спать. Я буду спать. Когда я проснусь, приведи опять ко мне этого человека, который знает Малдронаха. Не причиняй ему никакого зла. Это мой приказ. Его будут охранять лучники. Уведите его. Он должен быть в безопасности. Это мой приказ!
Он потянулся за кубком. Слабые руки не смогли удержать его.
— Клянусь моими Смертями! — захихикал он. — Какой позор, что в бочку входит так много, а в человека — так мало!
Он повалился.
Повелитель Двух Смертей захрапел.
— Наш повелитель спит! — тихо произнес китаец.
— Он спит! — прошептали лучники и девушки.
Китаец встал и наклонился над королем. Он взял его на руки, как ребенка. Две Смерти последовали за ним. Двенадцать лучников, стоявших внизу, повернувшись, поднялись по ступеням и окружили их. Двадцать четыре лучника повернулись, поднялись и окружили тех. Стрелки, стоявшие у стен, развернулись и рядами по шесть человек поднялись по ступеням. Серебряно-алые ряды дрогнули, и по шесть человек стрелки отделялись от стен и подходили к возвышению.
Двойное кольцо сомкнулось и скрылось за тяжелыми шторами в дальней части зала. Стрелки последовали следом.
Шестеро отделились от общего ряда и выстроились вокруг Кентона.
Подхватив чаши и кувшины, девушки скрылись за шторами.
Один из лучников сделал Кентону знак. Тот спустился вниз,
В сопровождении черного жреца и бледного капитана Кентон вышел из королевского зала правосудия. Трое лучников шли впереди них, трое — сзади.
Кентона привели в темную комнату с узкими окнами, похожими на щели. Сюда вела тяжелая бронзовая дверь. Вдоль стен тянулись каменные скамьи. Еще одна скамья стояла в центре. На нее лучники посадили Кентона, кожаными ремнями стянув ему ноги, а руки привязали к скамье веревками. Потом они сели по двое у каждой стены и застыли, не спуская глаз с черного жреца и капитана.
Капитан дотронулся до плеча Кланета.
— А моя награда? — спросил он. — Когда я получу ее?
— Когда этот раб будет у меня в руках, и не раньше, — грубо ответил Кланет. — Будь ты чуть поумнее, ты бы уже получил ее.
— Много было бы от нее толку, если бы я лежал со стрелой в груди или, — он содрогнулся, — все еще стонал бы в руках левой смерти!
Черный жрец злобно взглянул на Кентона, потом наклонился к нему.
— Не возлагай надежд на королевскую благосклонность, — тихо произнес он. — В короле говорило опьянение. Когда он проснется, все будет забыто. И он сразу отдаст тебя мне. Так что не надейся!
— Да? — усмехнулся Кентон, пристально глядя в пылающие злобой глаза. — Но ведь я уже дважды побил тебя, черная свинья!
— Третьего раза не будет, — отрезал Кланет. — Когда король проснется, я заполучу не только тебя, но и твою шлюху! Ха-ха! — черный жрец разразился громким хохотом, увидев, как Кентон вздрогнул. — Что, задело за живое? Да-да, вы оба будете у меня в руках. Вы будете умирать вместе — медленно, ах, как медленно; будете видеть агонии друг друга до тех пор, пока мои изощренные пытки не уничтожат ваши тела. Нет, ваши души! Никогда еще мужчина и женщина не умирали так, как умрете вы!
— Ты не сможешь причинить зло Шаран, — ответил Кентон, — ты — пожиратель падали, твои грязные губы источают ложь! Она — жрица Бела, и ты бессилен.
— А, так ты и это знаешь? — проворчал Кланет, наклонившись, и зашептал в самое ухо Кентона: —
Слушай, я тебе скажу одну вещь, чтобы тебе было чем развлечься в мое отсутствие. Я бессилен только до тех пор, пока жрица верна своему богу. Но еще до того, как король проснется, у твоей Шаран будет новый возлюбленный! Твоя Шаран будет лежать в объятиях земного человека, и этим человеком будешь не ты!
Кентон напрягся, пытаясь разорвать свои путы.
— О прекрасная Шаран! — шептал Кланет, искоса поглядывая на него. — Священный Сосуд Радости! Он станет моим, пока спит король, и я разобью его, когда захочу! '
Он подошел к капитану.
— Пошли, — сказал Кланет.
— Я не пойду, — торопливо отозвался тот. — Клянусь всеми богами, мне и здесь неплохо. К тому же, если я перестану следить за этим человеком, я уж точно не услежу на наградой, которую ты мне обещал.
— Дай мне его меч, — приказал Кланет, протягивая руку, чтобы взять у капитана клинок Набу.
— Меч останется там же, где и его хозяин, — ответил капитан, спрятав клинок за спину и оглядываясь на лучников.
— Это правда, — стрелки закивали, — ты не можешь забрать меч.
Свирепо рыча, Кланет потянулся к мечу. В то же мгновение поднялись шесть луков, и шесть стрел нацелились на него в упор. Не сказав больше ни слова, черный жрец вышел из камеры. Один из стрелков поднялся и запер дверь на засов. Наступило молчание. Капитан был погружен в свои мысли. Время от времени он вздрагивал, словно от холода, и Кентон знал, что в это время он думает о смерти, которая с нежной улыбкой подносила к его груди орудие пыток. Шестеро лучников не спускали с Кентона глаз.
Наконец веки Кентона сомкнулись. Но и во сне он все время думал о том, что затевает Кланет против его возлюбленной, стараясь не поддаваться отчаянию.
Что же задумал черный жрец, какие ловушки расставил, если так уверен в своей скорой победе? Где же Гиги, Сигурд и Зубран? Знают ли, что он в плену? Чувство полного одиночества охватило его.
Кентон не знал, сколько времени так просидел, как вдруг он услышал удивительно бесстрастный голос, который, казалось, донесся из нескончаемых далей.
— Вставай! — обратился голос к Кентону.
Открыв глаза, Кентон приподнял голову. Перед ним стоял жрец, с головы до ног окутанный голубым плащом. Кентон совсем не мог рассмотреть его лица.
Почувствовав, что руки и ноги его свободны, он сел. Веревки и ремни лежали на полу, а на каменных скамьях спали лучники. Капитан тоже спал.
Жрец указал на клинок Набу, лежавший на коленях у спящего капитана. Кентон взял его. Жрец указал на дверь. Кентон поднял засов и распахнул ее. Голубой жрец удалился из камеры, как будто скользя по воздуху. Кентон последовал за ним.