Обернувшись от окна, викинг заключил перса в объятия.
—- Нельзя медлить, северянин! Сейчас не время для чувств! — коротко сказал Зубран, вырываясь из его рук. — Для меня нет спасения, ты знаешь это, Сигурд. По веревке? Это только слова, чтобы успокоить Волка. Я люблю его. Да и что веревка? Они как змеи сползут по ней вслед за мной. Или я — трусливый заяц, который ведет собак туда, где укрылись его друзья? Нет! Теперь иди, Сигурд, и когда вы будете уже далеко, расскажи им все. Идите к кораблю, и чем быстрее, тем лучше.
— Уже близки щиты дев! — торжественно произнес викинг. — Бог Один примет героя, неважно, из какой он страны! Перс, ты скоро будешь ужинать в Валгалле с Одином, Отцом всего живого!
— Пусть у него будут такие блюда, которых я никогда не ел, — пошутил перс. — Иди, северянин!
Зубран поддержал его, викинг выбрался из окна, и его поймал Гиги.
Все четверо стали быстро спускаться, Сигурд впереди, Шаран — под длинным плащом Гиги, за ними Кентон, все еще ругаясь.
Пере не стал закрывать окно, и ветер свободно врывался в зал. Зубран не спеша обошел Приют Бела.
— Клянусь всеми Дэвами! — сказал он. — Никогда еще я не чувствовал такой свободы, как сейчас! Я совсем один, словно последний человек на свете! Никто мне не поможет, никто не посоветует, никто не станет мне надоедать! Наконец-то смысл жизни упростился до примитивного: я убиваю, пока не убьют меня. Клянусь Ормуздом — душа моя трепещет!..
Он выглянул на лестницу.
— Еще никому из людей не было так трудно забраться на это ложе, — усмехнулся он, увидев, как воины пытаются расчистить себе дорогу.
В середине зала он свалил в кучу все шелковые покрывала с кровати, сорвал все ткани, висевшие на стенах, и бросил туда же. На этот погребальный костер он вылил масло из всех светильников, потом — из кувшинов.
— О мой прежний мир! — говорил он задумчиво. — Как я устал от него! Но и от этого мира я устал — клянусь Пламенем Жертв, это правда! Уверен, что мир, из которого явился Волк, еще хуже. Мне нет места ни в одном из них.
Взяв тело жреца, он отнес его к окну.
— Кланет очень удивится, когда обнаружит тебя там, а не здесь, — он рассмеялся и бросил тело вниз.
Зубран склонился над танцовщицей.
— Как ты хороша, — прошептал Зубран, касаясь ее губ и груди. — Интересно, как ты умерла и почему. В этом, должно быть, кроется что-то необычное! Жаль, что я не успел расспросить Волка. Что ж, ты будешь спать со мной, танцовщица. И возможно, когда мы проснемся — если мы проснемся, -— ты обо всем мне расскажешь.
Он положил тело Нарады на пропитавшийся маслом ворох тканей, потом взял тлеющую жаровню и поставил ее рядом...
Он услышал нарастающий шум голосов и приближающихся шагов. По лестнице поднимались воины, которых стало еще больше. Какое-то мгновение Зубран стоял в дверях. Золотая мантия обвивалась вокруг него, наполовину скрывая лицо.
— Это жрец! Это жрец! — кричали снизу, и голос Кланета заглушал остальные.
— Это жрец! Убейте его!
Улыбаясь, перс отступил назад и укрылся за стеной. Он взял щит, оставленный Шаран.
В узкий дверной проем ворвался воин, следом за ним — еще один.
Дважды просвистела в воздухе турецкая сабля, быстрая, как самая быстрая змея. Первые двое воинов упали под ноги наступавшим, преграждая им путь.
Взлетал и опускался клинок Зубрана — рубил, резал, колол, и вскоре рука перса от кисти до плеча стала красной от крови. Перед Зубраном росла баррикада мертвых тел.
Только по двое могли ступать воины на порог Приюта, и по двое они падали, закрывая этот узкий проход; стена из тел росла. В конце концов Зубран перестал видеть блеск мечей, он слышал лишь крики идущих впереди; забравшись на груду тел, он увидел, как передние воины повернулись, но напиравшие ряды теснили их.
Перс разогнул усталые руки; услышав голос Планета, он рассмеялся.
— Там только один человек! Убейте его и возьмите женщину! Тому, кто сделает это, я дам золота в десять раз больше, чем весит эта женщина!
Воины опять огромной змеей рванулись вперед, бросившись вверх по лестнице, взбираясь по груде мертвых тел. Кровь ручьем текла с ятагана Зубрана...
Внезапно он почувствовал резкую боль в боку: один из павших нашел в себе силы приподняться — и ударил его.
Перс понял, что рана смертельна!
Ответив на этот удар, он взобрался на груду мертвых тел и мечом расчистил проход. Плечом он сталкивал тела вниз. Покатившись по ступеням, они падали на идущих, преграждая им путь; там, где не было перил, люди срывались вниз и, безуспешно хватая руками воздух, тонули в тумане.
Двадцать ступеней уже были чистыми!
Просвистела стрела.
Пробив мантию, она попала Зубрану в шею — там, где кончался шлем. Зубран почувствовал во рту солоноватый вкус крови.
Шатаясь, перс подошел к вороху шелка, на котором лежала Нарада. Схватив жаровню за ножку и перевернув ее, он опрокинул угли на пропитанную маслом ткань.
Вспыхнуло пламя. Подхваченное сильным порывом ветра, оно превратилось в ревущий столб огня.
Пробираясь сквозь языки пламени, Зубран приблизился к телу танцовщицы, лег рядом и обнял ее.
— Чистая смерть, — шептал он. — Наконец-то... как и все люди... Я возвращаюсь к богам моих отцов. Чистая смерть! Возьми меня, о Бессмертный Огонь!
Пламя вспыхнуло с новой силой.
Острые языки взвились высоко вверх.
Они были как вино, наполняющее огненную чашу!
В эту чашу перс опустил губы, он пил ее пламенное вино, вдыхал ее благоухания.
Его голова, не тронутая огнем, откинулась назад, на мертвом лице играла улыбка. Он упал на грудь Нарады.
Пламя укрыло их.
Четверо, ради свободы которых перс отдал жизнь, были уже далеко. Они благополучно спустились по террасам храма, проходя мимо мертвых часовых. Но снизу доносился какой-то гул, как будто потревожили огромный пчелиный улей;.' опять забил барабан, и они поспешили туда, где на стене висел крюк Гиги. Спустившись по веревке, они скрылись в гуще деревьев. Они вымокли до нитки, но гроза стала их надежным щитом. Проходя по широкой улице, они не встретили ни души. Жители Эмактилы укрылись в своих разрисованных домах, прячась от бури
Когда перс приблизил губы к огненной чаще, они были уже далеко, выходя на потайную тропу, ведущую к кораблю.
Когда воины, наконец набравшись мужества, еще раз поднялись на штурм лестницы, подгоняемые сзади Кланетом, когда они вошли в безмолвный Приют, четверка отважных уясе давно оставила позади каменные дома и пробиралась через вязкую грязь полей; впереди шел викинг, сзади — Кентон, и они все еще ожидали появления Зубрана.
А в зале, где лежал его прах, смешанный с прахом танцовщицы, стоял теперь в растерянности черный жрец, и что-то похожее на страх шевельнулось в его темной душе; потом его блуждающий взгляд упал на мерцающее покрывало Нарады, соскользнувшее, когда перс поднял ее тело; заметил Кланет и следы крови, ведущие к открытому окну. Вглядевшись в синий мрак, черный жрец увидел мертвое тело жреца Бела, его бледное лицо было обращено вверх.
Жрец! Тогда чьи же обугленные тела Кланет нашел на погребальном костре? Кто был тот человек в золотом шлеме со щитом, чье лицо было скрыто мантией бога? Меч его играл с удивительной быстротой, а сам он был скрыт фигурами воинов, да и стеной, и Кланет, стоя внизу, не мог хорошо его рассмотреть. Он решил, что это жрец Бела.
Кланет бросился назад, в ярости ударив ногой по останкам, лежавшим на погребальном костре.
Что-то со звоном упало на пол — сломанный ятаган! Он узнал его — это кривая сабля Зуб-рана, перса!
Что-то блеснуло у его ног — пряжка, и даже драгоценные камни не потускнели от пламени! Он узнал и этот предмет — пряжка с пояса Парады!
Значит, эти почерневшие тела — перс и танцовщица!
Шаран на свободе!
Черный жрец замер, лицо его было так ужасно, что воины отпрянули, прижавшись к стенам, чтобы не попадаться ему на пути.