Потом, когда они поднялись и протянули друг к другу руки, Зарпанит овладела Разрушительница, Разгневанная Сестра Иштар, а сгустившаяся вокруг Алузара тьма поглотила его. Когда тьма стала рассеиваться, то вместо Алузара мы увидели лик Нергала, Повелителя мертвых!
Все произошло именно так, как объявили боги. Приняв облик людей, так любивших друг друга, бились бессмертные, их ненависть была подобна острым мечам; прикованные к веслам рабы тряслись от страха, или начинали неистовствовать, или, созерцая все эти ужасы, падали замертво. Девушки броеались на палубу или с криками убегали в каюту. Только я не кричала и не спешила укрыться, ибо, увидев богов в Ду-аззага, я никогда больше не чувствую страха.
Так мы и плыли неизвестное время, ибо времени не существует здесь, и нет привычных дня и ночи. Но Зарпанит и Алузар вечно рвались друг к другу, и вечно Гневная Иштар и Темный Нергал препятствовали им. Неисчислимы хитрости Повелителя Теней, и много у него оружия. Но разве не полон всегда и колчан Иштар, разве не многочисленны ее искусства? И я не знаю, посланник, сколько времени страдали Зарпанит и Алузар. Влекомые любовью, они хотели преодолеть преграду, их разделявшую. Пламя их любви пылало ярко - ни Иштар, ни Нергал не могли погасить его. Любовь их только крепла. И вот настал решающий день.
Был разгар битвы. Иштар, воплотившаяся в Зарпанит, стояла на палубе недалеко от того места, где сидели гребцы; Нергал, приняв облик Алузара, посылал навстречу молниям богини свои дьявольские силы.
Притаившись у двери каюты, я наблюдала за ними и вдруг увидела, что сияние, окружавшее Иштар, задрожало и померкло. Лицо богини дрогнуло и побледнело, и вот уже черты Зарпанит проступали сквозь него.
Тьма, окутывавшая Повелителя мертвых, вдруг осветилась, как будто сильное пламя забилось внутри нее!
Иштар шагнула к черной палубе, потом еще раз и еще. И тут я поняла, что она идет не по своей воле. Нет! Она шла медленно, неуверенно, как будто что-то подталкивало ее вперед. Точно так же навстречу ей шел Нергал.
Они подходили друг к другу все ближе и ближе. Сияние вокруг Иштар тускнело, потом разгоралось вновь, а во тьме, скрывавшей Нергала, вспыхивали и гасли опять лучи света. Медленно, но неотвратимо они приближались друг к удругу. Я видела лицо Алузара, оно все сильней проступало сквозь маску, его скрывавшую.
Медленно, очень медленно стройные ноги Зарпанит вели Иштар к границе, так же медленно навстречу ей шел Алузар. И вот они встретились!
Встретились их руки, губы, они сжимали друг друга в объятьях - еще до того, как побежденные боги оставили их.
Они не разняли рук. И упали - мертвые. Умершие в объятьях друг друга.
Никто из богов не одержал победу. Нет! Победила любовь - любовь мужчины и женщины. Теперь эта любовь стала свободна.
Тела Зарпанит и Алузара лежали здесь, на светлой палубе. Не разнимая их рук, мы опустили их в волны.
Я решила убить Кланета. Но я забыла, что битва Иштар и Нергала не окончена. И вот - богиня вселилась в меня, а Нергал принял облик Кланета! Опять, как и раньше, они продолжали борьбу, опять, как и раньше, невидимая преграда крепкой стеной стояла между черной и белой палубами.
И все же я была счастлива, ибо знала, что боги забыли о Зарпанит и Алузаре. Я поняла, что эти двое, нашедшие свободу в смерти, больше не являлись причиной их битв, что их смерть ничего не значила для Нергала и Гневной Иштар - ведь борьбу за корабль они могли продолжать.
Вот так мы плывем - и сражаемся, плывем - и сражаемся… Сколько уже времени, я не знаю. Должно быть, много-много лет прошло с тех пор, как мы предстали перед богами, и все же смотри - я так же молода и прекрасна! Так говорит мне зеркало, - вздохнула она.
6. «Разве я не женщина?»
Кентон молчал. Да, она была молода и прекрасна, а Урук и Вавилон стали пустыней за эти тысячи лет!
- Скажи, - голос Шаран прервал его размышления, - скажи мне, храм в Уруке все так же почитаем людьми? И гордится ли еще своим могуществом Вавилон?
Кентон не ответил. Он думал о том, что попал в какое-то странное место, где реальность сплетается с порождениями взбунтовавшегося разума.
А Шаран, прочтя в его взгляде тревогу, смотрела на Кентона с возрастающим сомнением. Вдруг она вскочила, и гнев задрожал в ее прекрасных глазах.
- Ты пришел, чтобы сказать мне что-то? - воскликнула она. - Говори - и быстрее!
Кем бы ни была Шаран - жертвой колдовских чар или игрой его воображения, - сказать он мог только одно - правду.