В такт движениям весла Кентон наклонялся и выпрямлялся, стоя на скамье. Оцепенение, охватившее его мозг, проходило и тем быстрее, чем быстрее мышцы, державшие весло, разгоняли кровь по телу. Сосед одобрительно крякнул.
– Ты не слабый человек, – прошептал он. – Весла утомляют, но по ни из моря идет сила. Однако пей эту силу неторопливо. Становись сильней – медленно. А потом, может быть, мы с тобой…
Он замолчал, искоса бросил осторожный взгляд на Кентона.
– По внешности ты Эйрна, с южных островов, – прошептал он. – Я не таю злобу на людей Эйрна. Они всегда отвечают нам мечом на меч, встречают грудь к груди. Многими ударами мы обменялись, и крылатые валькирии никогда не возвращаются в Валгаллу с пустыми руками, когда мы встречаемся с людьми Эйрна. Храбрые люди, сильные люди, люди, которые умирают с криком, целуя лезвие меча и острие копья весело, как невесту. Ты один из них?
Кентон быстро соображал. Он должен так ответить, чтобы подкрепить дружбу, ясно предложенную ему. Ни откровения полной правды, ни уклончивого ответа, вызывающего подозрение.
– Меня зовут Кентон, – негромко ответил он. – Мои предки из Эйрна. Они хорошо знают викингов и их корабли – и мне не передали никакой злобы к ним. Я буду твоим другом, Сигурд, сын Тригга, все время, пока мы будем вместе. И мы с тобой… вместе…
Он многозначительно замолчал, как перед этим викинг. Северянин кивнул, затем снова взглянул искоса.
– Как выпала тебе эта злая судьба? – спросил он по–прежнему шепотом. – С тех пор как меня привели на корабль на острове волшебников, мы не заходили в гавань. И тебя здесь не было, когда меня приковали к веслу.
– Сигурд, клянусь всеобщим отцом Одином, не знаю! – руки северянина вздрогнули при имени его бога. – Невидимая рука выхватила меня из моего мира и перенесла сюда. Сын Гелы, главный на черной палубе, предложил мне свободу – если я совершу постыдный поступок. Я отказался. Я сразился с его людьми. Убил троих. И тогда меня приковали к веслу.
– Ты убил троих! – Викинг смотрел на Кентона сверкающими глазами, оскалив зубы. – Убил троих! Твое здоровье! Товарищ! Твое здоровье!
Что–то, похожее на летающую змею, свистнуло рядом с Кентоном; свистнуло и ударило северянина по спине. Кровь брызнула с этого места. Хлыст ударил еще и еще.
Сквозь свист бича послышалось рычание Зачеля:
– Собака! Отродье свиньи! Ты сошел с ума? Убить тебя?
Под ударами хлыста Сигурд, сын Тригга, задрожал. Он посмотрел на Кентона, на губа]х его появилась кровавая пена. И Кентон вдруг понял, что это не от боли ударов – от стыда и гнева, что удары вызывают кровотечение из сердца, могут разорвать его.
И Кентон, откинувшись, заслонил собою окровавленную спину, принял удары на себя.
– Ха! – закричал Зачель. – Ты тоже хочешь? Ты ревнуешь к поцелуям моего кнута? Что ж – получи их сполна!
Хлыст безжалостно свистнул и ударил, свистнул и ударил. Кентон стоически переносил побои; ни на мгновение не отодвинул он своего ставшего щитом тела; и при каждом ударе думал, как он ответит на них, когда придет время…
Когда он овладеет кораблем!
– Остановись! – Сквозь затянутые болью глаза он увидел наклонившегося через перила барабанщика. – Ты хочешь убить раба? Клянусь Нергалом, если ты сделаешь это, я попрошу у Кланета разрешения приковать тебя на его место!
Потом мрачный голос Зачеля: «Греби, раб!
Молча, почти теряя сознание, Кентон склонился к веслу. Северянин взял его за руку, сжал его в железном захвате.
– Я Сигурд, сын Тригга! Внук Ярла! Хозяин драккаров! – голос его звучал негромко, но в нем был отзвук скрещивающихся мечей; он говорил, закрыв глаза, будто стоял перед алтарем. – Теперь между нами кровное братство, Кентон из Эйрна! Мы с тобой – кровные братья. Клянусь кровавыми рунами на твоей спине, которую ты подставил вместо моей. Я буду твоим щитом, как ты был моим. Наши мечи всегда будут заодно. Твои друзья – мои друзья, твои враги – мои враги И моя жизнь – твоя, если понадобится! Клянусь всеобщим отцом Одином и всеми асами – я, Сигурд, сын Тригга! И если я нарушу эту клятву, пусть жалят меня ядовитые змеи Гелы, пока не увянет Ягдразил, древо жизни, и не наступит Рагнарек – ночь богов!
На сердце у Кентона стало тепло.
Пожатие северянина стало еще сильнее. Затем он разжал руку и склонился к веслу. Ничего больше не было сказано, но Кентон знал – клятва скреплена.
Щелкнул бич надсмотрщика, просвистел резкий свисток. Четыре передних гребца высоко подняли весла и положили их в ниши. Викинг поднял свое весло и положил в такое же углубление.