Грохот шагов заглушил слова жреца, и зал внезапно заполнился стражниками, гвардейцами и факелоносцами, привлеченными звуками сражения. Изумленно уставились они на труп своего капитана и громадную, забрызганную кровью фигуру Кирка, который стоял, опираясь на свой топор, словно бог войны.
— Уберите эту падаль, — кивнул Вэнил на Герно и стонущего Сабана, затем, обняв тонкие плечи Зоры, обратился к Кирку: — Как я могу вознаградить тебя, чужеземец, за разоблачение этих предателей и спасение той, чем я дорожу больше жизни?
— Вознаградить?.. — Кирк отодвинул занавес, закрывавший окно, и взглянул на гавань Тантиса, тусклую в холодном, сером свете раннего утра, глубоко дыша, наполняя легкие живительным соленым морским воздухом. — Дайте мне укомплектованную галеру — с сильными гребцами и капитаном, который не боится штормов! Пыль городских улиц забивает мне ноздри, и я уже слышу зов далеких земель.
— Всего лишь галеру? — тихо прошептала Зора. — Но это же слишком мало для нашей земли золота, драгоценностей и специй! Ты не желаешь ничего больше?
— Для меня, которого люди зовут Странником, и нет ничего большего, — медленно ответил Кирк, и глаза его, такие же голубые, как далекий горизонт, не отрывались от моря...
(Fantastic Adventures, 1939 № 7)
Принцесса силы
ДОЖДЬ ЛИЛ потоками серебряных стрел, с неустанной яростью бьющих по темной магматической породе высокой скалы. Ульф из Нортмена пробирался по узкому ущелью, подняв над головой щит для защиты от бури. Он казался легендарным богом бури, с налипшими на лицо желтыми волосами, в промокшей насквозь безрукавке, прилипшей к мощному торсу, и посиневшими от укусов холодного морского ветра губами — ставшими такими же синими, как и его глаза.
Широко шагая, Ульф глядел по сторонам в поисках убежища. Однако, у основания утесов росли лишь жалкие скрюченные деревца, странные, похожие на орхидеи цветы, да кустарник, пронзаемый насквозь жестоким дождем. Эти земли Му очень отличались от его родины на севере — здесь не росли густые леса, способные защитить человека от бури.
Ущелье, по дну которого пролегала дорога, становилось все более извилистым, петляя меж высоких скал. Ветер хлестал Ульфа, как плетью. Он радостно приветствовал бы даже пастушью хижину, даже пещеру... Внезапно Ульф напрягся, прислушиваясь. Откуда-то слабо, очень слабо, донеслись звуки арфы! Музыка, ненавязчивая, как полузабытые воспоминания, проникала сквозь завывания бури! Она была странная и одновременно величественная, Ульф почувствовал, что его неудержимо тянет к источнику этой музыки... но из-за эха, метавшегося среди скал, было трудно определить направление.
Северянин смахнул дождь с глаз и внезапно заметил козью тропинку, уходящую от основной дороги и идущую между двумя черными, блестящими валунами. Ульф направился по ней и оказался в чахлой рощице тамариска. Здесь, прижатая к основанию утеса, стояла хижина, из чуть приоткрытой двери которой и доносилась музыка, каждая нота звучала мучительно, точно рыдание от боли. Долгую секунду Ульф стоял, слушая ее, захваченный этой странной мелодией. Затем рванулся вперед, как ягуар, и, когда новый порыв ветра ударил его, точно бичом, постучал в дверь хижины.
Звуки арфы тут же прекратились, в хижине воцарилась мертвая тишина. Ульф опять постучал, трясясь от холода. Простучали быстрые шаги, затем дверь распахнулась.
На пороге появилась девушка. Стройная, просто одетая, с блестящими иссиня-черными волосами и кожей цвета старой слоновой кости — все это указывало, что перед ним уроженка Му. Она была красива какой-то гордой красотой, с высоко вздернутым подбородком, твердыми молодыми грудями и прямым взглядом глубоких темных глаз. Как бьющее в голову ароматное вино, подумал Ульф, мысля с холодной логикой, как все мужчины, но сердце его забилось сильнее.
— Что вам нужно? — спросила девушка, окинув его полуиспуганным любопытным взглядом.
— Тепла и приюта, — ответил Ульф на свистящем языке Му, которому обучился на борту галеры во время долгого морского пути из Кеш. — Неужели в этих краях не знают о гостеприимстве?
Девушка колебалась, оценивая взглядом мощную фигуру северянина. Но прежде, чем она успела ответить, в хижине прозвучал мужской голос, низкий и вибрирующий, точно звук колокола.