Что-то а их торжественном появлении насторожило Хельву еще больше. Седоватый, суетясь вокруг своего спутника, так и шарил глазами по рубке. Вот он шагнул в сторону и оказался за спиной Терона, который продолжал преспокойно сидеть за пультом, а старец тем временем поравнялся с титановой панелью, за которой находилась Хельва. Они почти завершили свой маневр, когда в мозгу у Хельвы оглушительно зазвучал сигнал тревоги.
— Терон, это угонщики! — крикнула она, отчаянно надеясь, что Ценком все еще на связи.
Седовласый, мигом потеряв все свое величие, пугающе ритмично произнес набор разновысоких слогов и протянул руку к пилону.
Борясь с подступающим беспамятством, Хельва успела увидеть, как стражи поднесли к губам свистки, и их пронзительный вой создал звуковые помехи в электронных цепях. Как Терон, получив от седоватого удар по голове, сполз на пол. Потом усыпляющий газ, который старец пустил в ее капсулу, подействовал и она потеряла сознание.
«…Электронные цепи вышли из строя», — подумала Хельва… и разом пришла в себя.
Она ничего не видела. Ничего не слышала. Ни шепота, ни шороха. Ни самого слабенького лучика света.
Хельва постаралась справиться с волной первобытного ужаса, который едва не лишил ее рассудка. «Я думаю, значит, я жива, — собрав в комок всю силу воли, сказала она себе. — Я могу думать, могу спокойно и разумно вспомнить, что случилось, что могло случиться».
Еще самая малость — и ужас вечной изоляции от звука и света грозил полностью овладеть всем ее существом. Хельва принялась холодно и бесстрастно восстанавливать в памяти последнюю, стремительную сцену предательского нападения. Как вошли те четверо, как стражи со свистками заняли свои места. Сверхзвуковой сигнал был рассчитан на то, чтобы заблокировать ее схемы, тем самым парализовав защитную реакцию против насильственного отключения смотровой панели. Задачей третьего из захватчиков было обезвредить Терона.
Таким образом, — продолжала рассуждать Хельва, — нападение было рассчитано заранее, с тем, чтобы одновременно вывести из игры и «мозг», и «тело». И только люди, имеющие тесный контакт с Центральными Мирами, могли заполучить информацию, необходимую для того, чтобы взять верх сразу над подвижным и неподвижным партнерами. Отключающие слоги, как и особый тон и ритм их произнесения, держались в строжайшем секрете и даже хранились в разных местах. Невозможно поверить, чтобы этими сведениями мог завладеть кто-то посторонний.
Эти размышления привели Хельву к очевидному, но от этого не менее поразительному выводу. Теперь она знала, как «исчезли» четыре мозговых корабля. Их, вне всякого сомнения, похитили — точно так же, как и ее. Но зачем? Она терялась в догадках. И где находятся остальные? Отрезаны от связи, как и она? Или доведены до безумия…
«Я отказываюсь поверить, что это может случиться со мной или с любым другим капсульником, — твердо сказала себе Хельва. — Сильнейшая сосредоточенность и напряженная умственная деятельность помогут мне перенести все лишения».
Итак, первым исчез ФТ-687. Они тоже работали на наркорейсах, правда собирали сырье, а не доставляли готовые препараты. То же самое можно было сказать и про РД-751 и ПФ-699. Такая закономерность наводила на размышления.
Наркотики, которые доставила она, можно было получить только с разрешения Центральных Миров. Их перевозили специальные команды, причем в очень малых количествах. Одной стокубиковой ампулы менкалита с избытком хватило бы, чтобы отравить воду на целой планете и превратить ее жителей в рабов, бездумно и послушно выполняющих любые приказы. В то же время, одна гранула этого вещества, растворенная в большом количестве белковой основы, могла предохранить обитателей нескольких звездных систем от эпидемии вирусного энцефалита. Туканит, психоделическое вещество, давал блестящие результаты при психотерапевтическом лечении кататонического ступора и аутизма, ибо повышал восприимчивость пациента к окружающему миру. С его помощью немощные туканские старейшины восстанавливали угасающие психические силы. И, как ни опасны были эти наркотики при неосторожном или злонамеренном использовании, в виде лекарственных препаратов они несли жизнь и надежду миллионам людей, и потому их было необходимо доставлять в разные уголки Центральных Миров. Таким образом, дамоклов меч вреда и пользы постоянной угрозой висел над головой человечества.
И, как оказалось, даже капсульники не были застрахованы от козней безумцев.
Безумцев? — Хельва мысленно скрипнула зубами. — Интересно, где же этот чертов идиот, ее напарничек? Сейчас он сам и его неандертальские мускулы весьма пригодились бы. Она ощутила явное удовлетворение, вспомнив, как третий захватчик сильным ударом отправил его в нокаут, и понадеялась, что Терон заработал достаточно синяков, ссадин и шишек. И все же он может видеть и слышать без всяких механических приспособлений.
Хельва чувствовала, как каждая клеточка ее мозга, лишившись внешних ощущений, сжимается и трепещет от ужаса. Сколько еще она сможет удерживать разум от…
Нет, небо здесь не при чем. И Порция мне не поможет. Старина Шекспир покинул меня в беде, а ведь я отстаивала его авторитет в чужих мирах.
Время… сколько его у меня осталось — бесконечность или совсем чуть-чуть? Неужели я пожизненно осуждена балансировать между вечностью и безумием?
Вот и у меня тоже когда-то была своя ниша, только выдворил меня из нее не епископ, а Зиксон.
Что мне делать с Зиксонами — придушить их кальсонами, оглушить их клаксонами или…
Но я ничего не могу — ни двигаться, ни видеть, ни слышать…
Сколько можно сколькоможносколькоможносколько можно? СКОЛЬКО МОЖНО?
Когда под давлением критической ситуации государство испытывает необходимость разорвать… Это мой мозг сейчас разорвется! Господи, неужели во всей вселенной нет ничего, о чем бы я могла подумать, не возвращаясь мыслями к…
ЗВУК!
Резкий, царапающий, металлический. Но в ее слуховых цепях раздался ЗВУК. Он, словно каленым железом обжег ее мозг, погруженный в плотное, непроницаемое, бесконечное, сводящее с ума безмолвие, вернув ей способность нормально мыслить. Она вскрикнула, но беззвучно: все цепи, кроме слуховой, по-прежнему бездействовали.
Хельва поспешно убавила силу звука до терпимого уровня. Голос, который она услышала, звучал резко, гнусаво и совсем не приятно, но долгожданное ощущение, которое он принес с собой, было божественно прекрасным.
— Тебя отсоединили от всех судовых систем.
Сейчас слова не имели для нее никакого смысла — она вслушивалась в великолепие звука, любой резкий шум доставлял ей невероятные страдания. Потребовалось несколько мгновений, чтобы слоги превратились в значащие слова.
— Чтоб ты не потеряла рассудок, мы присоединили тебя к ограниченной, замкнутой аудио-визуальной цепи. Учти: любое злоупотребление этой милостью приведет к очередному… — угрозу сопровождал мерзкий смешок, — …если не постоянному отключению.
Внезапно зрение вернулось, но оно не принесло желанного облегчения — уж больно страшная картина предстала перед ее линзами. Хельва не удержалась и вскрикнула.
— Так вот как ты отвечаешь на наше предложение о сотрудничестве? — осведомился скрипучий голос, и прямо перед ней разверзлось красное, пузырящееся белой пеной отверстие огромной пещеры, утыканное устрашающими желтоватыми зубьями.
Она поспешно настроила зрительную систему, и перед ней предстало человеческое лицо. Даже при нормальном увеличении его нельзя было назвать привлекательным. Оно принадлежало человеку, который отрекомендовался Зиксоном Антиолатанским, только теперь он вовсе не выглядел старцем.