— Разрешение дано, — машинально ответила Хельва. Она так глубоко погрузилась в пучину своего горя, что к тому времени, когда из лифта появилась стройная фигура женщины, уже успела забыть, что сама разрешила ей войти. Женщина подошла к центральному пилону, в котором была замурована оболочка Хельвы. В руке она держала кассету с полетным заданием.
— Ну что ж, вставляй кассету, если пришла, — сухо сказала Хельва, увидев, что женщина неуверенно переминается на месте.
— Куда? Я не состою на постоянной службе. На пленке объясняется маршрут полета, но…
— В северо-западном квадранте главной панели ты увидишь синюю прорезь. Вставь в нее кассету, так чтобы стрелка смотрела в сторону центральной красной кнопки. Нажми на синюю клавишу с надписью «пуск», а если сама не знакома с текстом и имеешь необходимый допуск, нажми еще одну клавишу, желтую, с надписью «аудио». И не стой, садись, пожалуйста.
Без малейших эмоций, лишь мимолетно подумав о том, что следовало бы подбодрить Теоду, оказав ей хоть какое-то подобие любезного приема, Хельва наблюдала, как женщина неумело возится с кассетой. Наконец она робко присела на краешек пилотского кресла. Зазвучала запись.
— Х-834, вам вместе с психотерапевтом Теодой с Медеи предписывается проследовать к планете НДЕ, в системе Лира-2, Аннигон-4, и сделать все возможное для содействия программе реабилитации населения Ван Гога, которое уцелело после космической эпидемии. Срочно! Срочно! Срочно!
Хельва остановила пленку и вызвала Ценком.
— Следует ли понимать, что психотерапевт Теода — мой новый напарник?
— Нет, 834. Теода не состоит у нас на службе. Замена временно откладывается. Тебе же сказано: срочно, повторяю, срочно отправляйся к Аннигону.
— Прошу разрешить немедленный взлет.
Хельва автоматически выполнила все до мелочей знакомые процедуры, сопутствующие взлету, и только потом спохватилась: что же она делает?! Ей была ненавистна сама мысль об отлете с Регула, но приказ был получен, и в ушах ее еще звучал настойчивый призыв: «срочно!»
— Все прилегающие территории свободны для взлета. Старт дан. И еще… Х-834…
— Слушаю?
— Счастливого пути.
— Принято, — ответила Хельва, игнорируя дружеский, совсем неофициальный тон прощания. Она кратко объяснила Теоде, как пристегнуться к пилотскому креслу, следя, как тонкие пальцы женщины нервно возятся с пряжками. Наконец, убедившись, что во время ускорения Теода будет в целости и сохранности, Хельва рванулась ввысь, но еще долго, до тех пор пока позволяло острое зрение, взгляд ее камер был прикован к все удаляющемуся кладбищу базы.
Теперь Хельве было все равно, с какой скоростью лететь, и скоро она поймала себя на том, что непроизвольно увеличивает ускорение, повинуясь безотчетному желанию поскорее закончить полет и вернуться на Регул — к Дженнану. Взяв себя в руки, она убавила скорость, приспосабливая ее к возможностям Теоды. — Мы вышли на маршевый режим, — сообщила она женщине, — можно покинуть кресло.
Теода расстегнула ремни и неуверенно поднялась.
— Меня так срочно вызвали, — сказала она, оглядывая свою мятую, несвежую форму, — к тому же я в пути уже целые сутки.
— Каюты расположены позади центрального пилона, — у Хельвы сжалось сердце: она только сейчас поняла, что Теода поселится там, где еще так недавно жил Дженнан. Не удержавшись, она заглянула в его каюту. Кто-то уже вынес все личные вещи ее бывшего напарника. Не осталось ни единой мелочи, которая напоминала бы о нем, об их мимолетном счастье. С новой силой на нее нахлынуло одиночество. Как они могли? Когда успели? До чего же это несправедливо. А теперь еще придется терпеть присутствие этой суетливой женщины.
Тем временем Теода уже вошла в каюту, бросила вещевой мешок на койку и направилась в ванную. Хельва деликатно отключила камеру. Она попробовала убедить себя, что там Дженнан, что это он по-домашнему плещется под душем, — но нет, у новой пассажирки совсем другие повадки.
«Не то, все не то!» — в тоске вскричала Хельва.
Вновь погрузившись в пучину скорби, она лишь через некоторое время осознала, что на корабле стоит полная тишина. Заглянув в каюту, она увидела, что Теода, вытянувшись на спине, забылась глубоким, тяжелым сном вконец измотанного человека. Теперь, во сне, женщина выглядела старше, чем Хельве показалось сначала. И еще, Хельва запоздало поняла: то, что она приняла за суетливость и неумелость, на самом деле было смертельной усталостью. Лицо Теоды изрезали глубокие морщины — следы страданий и переутомления, закрытые глаза обведены темными кругами. Уголки рта опущены — видно женщине довелось немало пережить. Вот длинные пальцы с закругленными кончиками чуть дрогнули, откликаясь на тревожное сновидение, и Хельва заметила, какие они сильные и чуткие. А на ладонях разглядела странные отметины, следы физической работы, совершенно необъяснимые в век, когда весь ручной труд, как правило, ограничивался нажатием кнопок.
«Дженнан тоже любил поработать руками», — выплыло из памяти непрошенное сравнение, и ею снова завладела скорбь.
— Я долго спала? — прервал воспоминания Хельвы женский голос, и Теода, пошатываясь со сна, вошла в рубку. — Сколько нам еще осталось лететь?
— Ты проспала восемнадцать часов. Судя по маршрутной карте, мы выйдем на орбиту Аннигона через сорок девять часов галактического времени.
— А кухня здесь есть?
— Первая дверь направо.
— Тебе ничего не нужно? — спросила Теода, направляясь на камбуз.
— Все мои нужды удовлетворены на ближайшую сотню лет, — холодно ответила Хельва, и, когда эти слова уже прозвучали, с отчаянием осознала, что самую острую ее нужду не сможет утолить никто на свете.
— Извини, я так мало знаю о вас, кораблях, — смутилась Теода. А на такой престижный мне и вовсе не доводилось попадать, — она робко улыбнулась.
— Так ты родом с Медеи? — Хельва заставила себя проявить хоть какое-то подобие любезности. Профессионалы нередко интересуются происхождением своих коллег.
— Да, с Медеи, — ответила Теода. И сразу же начала без особой надобности перебирать банки с консервами, со стуком ставя их на стол. Такая реакция позволяла сделать вывод о неком внутреннем разладе или тяжелых воспоминаниях, но Хельва не могла припомнить ничего особенного в связи с Медеей, поэтому оставалось предположить, что все дело в каких-то личных переживаниях.
— Я, конечно, и раньше видела корабли Твоего типа. У нас, жителей Медеи, есть свои причины относиться к вам с благодарностью, но сама я ни разу не была у вас на борту, — сбивчиво говорила Теода, взгляд ее беспокойно блуждал по коробкам и банкам, заполнявшим шкафы камбуза, она суетливо переставляла их, осматривая содержимое полок. — Тебе нравится твоя работа? Она должна приносить огромное удовлетворение.
Эти вполне невинные слова, как раскаленные угли, упали на незажившую рану Хельвы. Она поспешно заговорила, стараясь не дать собеседнице повода отпустить очередную, столь же болезненную любезность.
— Я служу не так давно. Тебе, как врачу, должно быть известно о нашем происхождении.
— Ну да, разумеется. Врожденное уродство. — Теода смутилась, как будто затронула какую-то неприличную тему. И все-таки, по-моему, это ужасно. Ведь у тебя не было никакого выбора, — гневно выпалила она.
Внезапно Хельва ощутила огромное превосходство. — На начальном этапе, пожалуй, не было. Но теперь мне было бы очень трудно отказаться от стремительных бросков через космос и удовольствоваться ходьбой.
Услышав, как пренебрежительно Хельва произнесла последнее слово, женщина вспыхнула.
— Предоставляю это тому, кто станет моим «телом», — бросила Хельва и внутренне сжалась, снова вспомнив Дженнана.
— Я недавно слышала об одном из ваших кораблей — о том, который поет, сказала Теода.
— Да, я тоже слышала, — сухо отозвалась Хельва, не проявляя никакого желания продолжить разговор. Неужели ей постоянно будут напоминать о ее утрате?!
— Сколько лет вы живете?
— Сколько захотим.
— То есть… Я хотела спросить, какой корабль самый старший?